Расчёт себя оправдал – аптека оказалась нетронутой. Более того, в ней нашлись бинты, антибиотики, обезболивающее, противовоспалительное и еда – детское питание и гематогены на десерт. Шипя и плюясь от боли, Грин обработал собственные раны, после чего перебинтовал, затем, найдя в сейфе среди других особо контролируемых лекарств морфин для онкологических больных, вколол девушке десять миллиграмм, как того требовала инструкция, и занялся её ранами. Однако вскоре пришлось сделать ещё несколько уколов – отрезанная нога должна была вызывать адскую боль. Девушка посмотрела на него уже затуманенными глазами и вскоре заснула. Грин, перекусив детским питанием и шоколадными батончиками с кровью быка, уснул, сидя на полу. Проснулся один раз ночью от затёкшего тела и переполненного мочевого пузыря. После снова забылся тревожным сном.
Утро встретило тревожным рассветом и новыми проблемами – кроме голода и разбитости появились вопросы – куда идти и что делать? Баклан успел только сказать, что рядом есть стаб. Ни в какую сторону идти, ни что делать, пояснить он не успел. То, что в этом аду можно как пройти мимо, так и уйти в другую сторону, было понятно и так. Занявшись обработкой ран и вколов своей ноше морфий и поставив капельницу с глюкозой и физраствором, жуя вместо нормальной пищи диетические сухари, Грин решил, что сейчас лучше всего уйти как можно дальше – кругом ещё могли бродить муры, а встреча с Мосфетом наглядно показала, что ему не тягаться с местными жителями. В идеале, пожалуй, следовало идти в единственное место, которое он запомнил – кластер Адская станция. Сейчас он должен был быть пуст – наверняка заражённые уже съели всех и разбрелись, а до следующей перезагрузки время ещё было. Идея не то чтобы ему очень нравилась, но других просто не было.
Собрав вещи и запас еды, Грин двинулся в сторону Адской станции. Может быть, подействовали лекарства, а может, живец на основе медицинского спирта, но идти стало гораздо легче. Грин снова двинулся вперёд. Усталость иногда брала своё, но кроме этого появилось неприятное ощущение чужого взгляда. Паранойя стала усиливаться. Несколько раз Грин старался обернуться, чтобы разглядеть неожиданного преследователя, но с таким грузом на спине это было не так легко сделать, и все попытки не увенчались успехом. Ближе к вечеру мелькания чего-то чёрного на периферии зрения участились. Грин, уже не выпуская, держал в руке револьвер и поворачивался при каждом шорохе и мелькании. Что-то крупное стремительно исчезало. Напряжение нервировало, как и неизвестность. Сделав круг, Грин прошёл через то место, где в последний раз видел мелькающее