Живу как хочу. Принять прошлое и обрести себя в настоящем. Ирина Гиберманн

систему, где жертва – вы. Либо сменить партию и самому стать агрессором, который из мести губит жизни других людей.

      Важно понять: 97 % людей, применяющих насилие по отношению к другим, сами в детстве пережили насилие внутри или вне семьи. Это не снимает тяжести последствий, но обнаруживает взаимосвязи и серьезность проблемы.

Беги на рёв!

      Лет десять назад в моей супервизорской группе[1] я поняла одно правило настоящего терапевта: Run to the roar! – «Беги на рёв!» Знаете, что это значит? Знаете интерпретацию, свободную от каких-либо других толкований?

      Есть старая немецкая поговорка: «Лизавший кровь от добычи не откажется». Это про нашу животную, несоциализированную сущность. Она живет. Ревет. Скулит. Воет. И требует. Идет на свой звериный зов.

      Идите пугать и побеждать собственный страх!

      Беги на рёв!

      Лев рычит – беги на его рёв и рычи еще сильнее.

      Иди в сторону своего страха и испугай свой страх.

      Иди на страх и застань его врасплох.

      Наступай.

      Бесстрашно.

      Бескомпромиссно.

      Безапелляционно.

      Категорично.

      Решительно.

      Без шансов для противника.

      На полных скоростях.

      Напором.

      Наступай.

      Нападай.

      Иди в атаку.

      Бери штурмом.

      Натиском.

      Бурей.

      Ураганом.

      Штормом.

      И никогда не сдавайся.

      Никогда.

На расстоянии выстрела

      Сопротивление в терапии имеет разные лица и маски. Иногда мы уходим в агрессию, иногда, наоборот, становимся безропотными и тихими.

      Я очень люблю описывать то, что происходит между психотерапевтом и пациентом не только в виде состоявшихся диалогов, но и метафорами, образами и историями. Вот, например, одна из них.

      Крепость. И мне не подступиться. Там со всех сторон овраг. Вода. Из окон пушки. Стрелы.

      Слышу голос:

      – Не подходи!

      Я стою на расстоянии выстрела. Без оружия.

      Поднимаю медленно обе руки, демонстрирую, что в них ничего нет. Так же медленно разворачиваюсь. И повторяю лишь одно, как мантру: «Ты можешь защищаться и нападать. Но я без оружия. Я тебе не угроза».

      Выстрел в ответ. Целят всегда в сердце, чтобы наповал. Чтобы навсегда. И второй. Сразу. Контрольным.

      Я стою. Не уворачиваюсь. Не наклоняюсь. Не боюсь.

      Я смотрю в глаза. В прицел.

      Пациент всегда смотрит в прицел и, хоть и целит мне в сердце, смотрит в глаза. Он не попадает. Промахивается. Снова целится. Выстрел. Снова осечка. Злится. Бунтует. Орет. Топает. Меняет оружие.

      Тяжелая артиллерия. В меня кидают упреками. По мне бьют претензиями. Ставят под вопрос мою этичность:

      – Ведь