Ворчун упал, теперь уже ударившись о твердую землю. Охотник К’елль немедленно придавил его всей тяжестью своей лапы. Когти пропороли доспехи и вонзились стражнику в тело. Потом Ворчун ощутил, что нежить волочет его по земле. Трещали ребра; неумолимая сила тащила его по пыли и острым камням. Смятые пряжки и застежки доспехов бороздили почву. Ворчун закрыл глаза. Он чувствовал, как проклятые когти все глубже вгрызаются в плоть. Бедняга закашлялся, и рот его наполнился пенистой кровью.
И вдруг когти вздрогнули, как будто кто-то с силой ударил к’чейн че’малля. За первым ударом последовал второй, третий. Когти сомкнулись. Командира стражников снова подбросило в воздух. Потом он упал, покатился по земле и, наконец, замер, натолкнувшись на спицы сломанного колеса повозки.
Ворчун чувствовал, что умирает. Вернее, он знал, что умирает. А потому заставил себя открыть глаза, чтобы в последний раз взглянуть на этот мир – на что угодно, лишь бы отогнать непреодолимое чувство бесконечной тоски, охватившее его.
«Почему я не умер мгновенно? Внезапно? Отчего все происходит так медленно и постепенно? Боги, даже боль стихла – почему же не гаснет сознание? Ну не жестоко ли так терзать меня? Зачем эта последняя пытка? Я и так знаю, куда отправлюсь».
Он услышал чей-то отчаянный вопль – предсмертный, такой ни с чем не перепутаешь.
«Ты кричишь, выплескивая свое нежелание прощаться с жизнью, ужас и гнев. Ты кричишь в лицо смерти, а она все ближе и ближе. Она вот-вот заберет тебя, но ты продолжаешь сотрясать окружающий мир своим воплем…»
Потом крики смолкли, и теперь единственным звуком, который слышал командир стражников, был прерывистый стук его собственного сердца.
Ворчун лежал с открытыми глазами, но ничего не видел. Либо магический свет Корбала Броша потух, либо зрение успело отказать ему.
И вот уже сердце начинает стучать с перебоями. Оно бьется все медленнее, затихает, как цокот копыт бледного коня, который мчится по дороге прочь: все дальше, дальше и дальше…
Книга вторая. Очаг
Сейчас, когда жизнь моя уже близится к закату, я частенько оглядываюсь назад, и меня словно бы окутывает полуночная тьма. Смерть тех, кого я любил и о ком заботился, полностью изгнала мысли о былых победах и славе. И сознание того, что сам я избежал многих превратностей судьбы, давно уже меня не радует.
Знаю, друзья, что вы частенько видите меня: морщинистое лицо, потухший взор, шаркающая походка немолодого человека, который с превеликим трудом бредет по холодным камням вдоль череды минувших лет. Я делаю последние шаги в этом мире, закутавшись в темный плащ воспоминаний, довлеющих над любым стариком…
Глава седьмая