– Я предполагал, что обнаружу тебя здесь, – заметил Ковин, а потом внимательно посмотрел на Элейн.
Она упорно делала вид, что заинтересована глиняным стаканом с пивом, но, когда пауза стала невыносимо тяжелой и долгой, несмело подняла взгляд. Элейн боялась собственной реакции: слишком дерзкого взгляда, слишком искривленных в отвращении губ.
– Бенни-прачка, – протянул Ковин, откладывая в сторону перчатки и соединяя кончики указательных, средних и больших пальцев – тех, что у него разгибались.
– Бенни-прачка? – удивилась госпожа Торэм, и Элейн по тону поняла, что та знала легенду.
– Так мне представили эту девицу. – Ковин многозначительно поднял брови, ясно давая понять, что не поверил ни единому слову.
Хозяйка дома покачала головой.
– Это Элейн. Невеста твоего брата.
Оддин закашлялся.
– Ты напрасно беспокоишься, дорогой, – обратилась к нему госпожа Торэм, при этом не оборачиваясь, а продолжая смотреть на старшего сына. – Уверена, наоборот: теперь, когда мормэр Нортастера знает правду, твоя невеста в этом городе будет в полной безопасности.
Элейн, до сих пор сидевшая как изваяние, бросила взгляд на хозяйку дома. Это был хитрый ход. Хорошее объяснение присутствию Элейн в доме и возможная дополнительная защита.
Губы Ковина тем временем расплылись в неприятной улыбке. Он сел на соседний с Элейн стул – слишком близко, – и с интересом уставился на ее профиль. Она невольно повернулась к нему, чтобы прошептать:
– Мой господин?
Ее пальцы нервно сжали столовый нож. Она и в самом деле не успела бы всадить его Ковину в шею? Точно так же, как он сам сделал это с ее отцом? Это казалось так просто… Никогда и никому она не желала зла с такой страстью.
Видимо, Элейн слишком долго смотрела на шею Ковина, так как он прочистил горло и чуть поправил ворот черного с серебряной нитью камзола.
– Так может, Элейн, невеста моего брата, ты скажешь, откуда родом? – произнес он совсем тихо, будто забыл, что в комнате присутствовал кто-то еще.
– Я из Лимеса, – сказала она полуправду.
Ковин удовлетворенно кивнул. Теперь он верил.
– И что же занесло тебя из твоей варварской Кападонии в наши места?
Вопрос, заданный с предельной вежливостью, не слишком старательно маскировал оскорбление.
Ладонь Элейн, сжимающая нож, вспотела.
– Из моей Кападонии в ваш варварский Мидленд меня занесла любовь, конечно же, – ответила она и натянуто улыбнулась. – Что еще могло вынудить меня покинуть родные места?
Ковин склонился вперед, и, хотя движение не было агрессивным или даже резким, Элейн испугалась. Она заметно вздрогнула. Все это заставило Оддина угрожающе подняться на ноги.
– Ковин, – проговорил он, предупреждая.
Но тот будто и не услышал.
– На твоем месте, маленькая глупенькая прачка, – заговорил он совсем тихо и как будто бы с нежностью, – я бы возвращался в свои