Коннолли предупредил представителей фирмы, что их жизнь, возможно, находится под угрозой. «Если они захотят возбудить судебный процесс, ФБР охотно их поддержит, сказал Коннолли, – вспоминал впоследствии Флемми. – Но тогда их придется включить в программу защиты свидетелей, потому что с нами шутки плохи».
Суровые наставления федерального агента привели к желаемому результату. Владельцы «Мелотоун» вскоре, по выражению Флемми, «пошли на попятную». Джон Коннолли даже предложил предпринимателям компромисс. Он обещал договориться с Балджером и Флемми, чтобы те немного потеснились. «Там была одна спорная точка, – рассказал Флемми. – Мы убрали свой автомат. Они поставили свой. Больше проблем не возникало».
Нет ущерба – нет и дела. Все хорошо, что хорошо кончается.
Это был необычный ход, но Коннолли сказал себе: почему бы и нет? Он успешно провел переговоры и уладил спор полюбовно – стороны заключили что-то вроде мирового соглашения. Никто не пострадал. Жалобу отозвали, и ФБР не пришлось расследовать случай рэкета. Вдобавок, что немаловажно, у службы внутреннего контроля больше не было причин проявлять пристальное внимание к работе бостонского отделения с осведомителями Балджером и Флемми. И разумеется, отпала надобность извещать о случившемся главное управление ФБР. О прописанном в законе требовании, которое обязывало агента докладывать о преступной деятельности информатора, даже не упоминалось. Коннолли нашел способ защитить своих осведомителей.
«Он не хотел видеть нас на скамье подсудимых», – пояснил Флемми. Политика и уклад бюро предоставляли Коннолли достаточно возможностей для маневра. Он мог вдохновенно рассуждать о служебных инструкциях, продолжая при этом гнуть свою линию.
В начале февраля 1976 года, спустя пять месяцев после того, как Уайти Балджер заключил сделку с ФБР, Коннолли удалось повысить его в ранге, возведя в статус осведомителя из высшего эшелона. Повзрослевший мальчишка из Саути стал куратором двух особо ценных информаторов. Флемми, известный прежде под кодовым именем Джек из Южного Бостона, получил новое – Сегун. Балджер стал именоваться Чарли.
Однако на роскошном фасаде начали появляться трещины – крохотные, но все же трещины. «Коннолли мнил себя на редкость важной персоной», – вспоминал позднее Роберт Фицпатрик, агент со стажем, занимавший должность заместителя руководителя бостонского отделения ФБР в начале 1980-х годов. Коннолли всегда крутился рядом с журналистами, политиками и фэбээровским начальством. Если нужно было достать билеты на матч «Ред Сокс», обращались к нему. Временами он пренебрегал обязательной утренней процедурой и не расписывался в регистрационном журнале. Изменилась его манера держаться, он, казалось, проникся сознанием собственной значимости. Коннолли все больше походил на ловкого продавца, который искусно изображает неподдельный интерес, но в действительности