– В каком?
– Ты пойдешь в юридическую школу, как мы и планировали. Можешь работать здесь по выходным и вернуть свою жизнь в правильное русло.
– Я не собираюсь этого делать.
– Тогда твоей маме придется разбираться самой. Не возвращайся, пока не будешь готов стать настоящим мужчиной. Пока ты продолжаешь вести себя как ребенок, я не хочу иметь с тобой ничего общего.
– Я сюда не вернусь, – поклялся я. – И я больше никогда не хочу тебя видеть. В следующий раз увидимся на твоих чертовых похоронах, – пробормотал я.
– Или на твоих, – парировал он, и его слова были покрыты зловещей ненавистью.
Я не мог поверить, что моя мать могла полюбить такого человека, как он.
Я вышел из кабинета, чувствуя себя полностью разбитым, злым и несчастным – очень несчастным. Не потому, что мой отец оказался чертовым монстром, а потому, что я был не в состоянии помочь маме.
Она нуждалась в отдыхе, а я понятия не имел, как облегчить ей жизнь.
Сидя в машине возле офиса, я крепко сжал руль и сделал несколько глубоких вдохов. Сердце бешено колотилось, и я пытался остановить нарастающую панику, в то время как слова отца снова и снова всплывали в моей памяти.
Я не удивлюсь, если в один день ты тоже окажешься под землей.
– Я не такой, я не такой, я не такой, – повторял я сквозь почти сомкнутые губы.
Я не был слабым ребенком, каким меня считал мой отец. Я не был моим дядей. Я был измучен, но не сломлен.
Держась за руль, я всеми силами пытался вырваться из темноты. Мне удалось выровнять дыхание и вернуть пульс к нормальному ритму. Всего несколько месяцев назад не получилось бы. Разговор с отцом вырвал бы меня из жизни на несколько часов.
Сейчас это отняло у меня минуты.
*
– Он действительно это сказал? – спросила Шей, сидя на моей гостиничной кровати.
Она пришла ко мне сразу после школы, и я заказал нам пиццу.
– Ага. Он сказал, что я закончу так же, как Ланс, – в могиле, потому что я слабый.
– Что за чудовище, – вздохнула она, покачав головой. – Не понимаю, как отец может сказать что-то настолько жестокое своему собственному ребенку.
– Он называет это «жесткой любовью».
– Я бы назвала это откровенной ненавистью. Надеюсь, ты в это не веришь, Лэндон. Надеюсь, ты знаешь, что все его слова – ложь. Ты один из самых сильных людей, которых я знаю. Твоя уязвимость – это то, что делает тебя сильным, и мне жаль, что твой отец все это наговорил.
– Я просто злюсь, что не могу помочь маме, вот и все.
Шей начала промокать пиццу салфеткой.
Я приподнял бровь:
– Что ты делаешь?
– Вытираю масло. Говорят, что это может сэкономить до пятидесяти калорий на каждый ломтик.
– Звучит как полный бред.
Она пожала плечами:
– Не знаю, но я сделаю все возможное, чтобы сэкономить несколько калорий.
– С каких это пор тебя волнует подсчет калорий?
– Хм, с тех