И сделала это с такой легкостью, потому что еще не знала, что доверять опасно. Возможно, и не узнала бы, если бы в итоге мы не развелись.
Почему те отношения истлели? Я долго анализировала, крутила и так, и эдак, а потом поняла: с каждым годом совместной жизни мы становились все более разнозаряженными и разнокалиберными, оба упертые, с четкими векторами, не совпадающими в направлениях. Останься мы в сцепке, одному из нас пришлось бы выбрать чужой путь. Его абсолютно не интересовали мои книги – времени или желания прочесть он не нашел, – а тогда мне казалось крайне важным чтобы мужчина разделял интерес к делу твоей жизни. Может, поэтому меня потом зацепило, как МКС с радостью вызвался помочь мне с разъездами по футболочным делам?
Со святым же мужчиной это я ездила смотреть помещения под офисы. Это я слушала часами его разговоры с партнерами по бизнесу. Даже однажды в ночи елки с ним развозила, когда водитель ушатался, – во времена кризиса он купил вагон хвойных и организовал интернет-магазин, чтобы заработать нам на отдых в Альпах. Когда меня просят вернуться во время медитации в момент, где я была счастлива и находилась в состоянии уверенности и определенности, я представляю большой гипермаркет, где мы покупаем подставку под елку – чтобы привезти заказ покупателям в ночи. Они хотели нарядить хвойную красавицу к утру – чтобы дети проснулись и ахнули. Я чувствовала себя причастной к волшебству и семейным традициям. Что бы я изменила в своей жизни? Сбавила бы тогда градус максимализма, и понаблюдала, что бы из этого вышло.
Вообще юношеский максимализм в те времена во мне зашкаливал. И самое обидное, что не было никого авторитетного рядом, кто мог бы стукнуть меня по голове и привести в чувство. Пыталась только бабушкина соседка по даче, но она оперировала фактами, что если мужчина не поднимает руку, не пьет, как конь, и не утягивает за собой к венерологу, да еще и деньги в дом приносит – то добротный, надо брать. Я же – человек, сотканный из чувств, и взрастить в себе рацио решила только сейчас. До этого эмпирический путь познания мира казался мне ближе.
Во время первого брака жизнь разделилась на два русла – учеба и семейный быт. Я поступила на второе высшее в литературный, где мы вечерами обсуждали Данте и Джойса, читали друг другу нобелевскую речь Бродского, блуждая по переулкам, захаживали в кинотеатр «Художественный» смотреть малопонятный артхаус. В семье же я ежедневно совершала кулинарные подвиги и каталась по Подмосковью в поисках идеального места для загородного дома.
Когда душа требовала духовной пищи, я иногда затаскивала святого мужчину в Третьяковку или Пушкинский, но мы расходились по разным залам. Я искала в картинах смысл,