– Неужели вокруг одни проходимцы? Наверняка найдется пара работящих парней, которым только дай шанс.
– На этот счет иллюзий нет, – ответил Дэвид. – Мы с Венделлом уже не раз это обсуждали. Мак, если ты пустил корни на острове, тогда самое время выставлять ферму…
– На продажу?
– Угу.
– По-моему, я еще не готов, – проговорил Мак.
– У тебя лето впереди. Подумай, – посоветовал Дэвид. – Если не хочешь продавать, возвращайся домой и сам здесь всем занимайся. Давненько, кстати, ты дома не был.
– Двенадцать лет, – подсказал Мак.
– Двенадцать, – повторил Дэвид. Маку живо представилось, что Дэвид сейчас неодобрительно покачал головой. – Решай сам. Речь о том, что завещал тебе отец. Уж лучше продавай. Не смогу смотреть, как все здесь разваливается.
– Понял, – ответил Мак. – Вернемся к разговору через пару месяцев.
– Я буду позванивать, – ответил Дэвид.
Маку не хотелось покидать остров, и в то же время он не мог расстаться с фермой. Там он в последний раз поцеловал маму в щеку, там родился и вырос, бок о бок работал с отцом. Так что же? Продать отцовское наследство – или навсегда распрощаться с Нантакетом? Неимоверно трудный выбор. Двенадцати лет как не бывало, а ничего не прояснилось. Вот он и замер на вершине дюны. Ждал голоса, который подскажет ему, как быть дальше.
Билл Эллиотт не любил первое мая. В этот день он даже не прикасался к жене, позволяя ей насладиться драгоценными минутками утреннего сна. Не поддаваться панике! Нервы его погубят. Если верить врачам, малейший стресс может обойтись ему в несколько месяцев жизни. Месяцев!.. Подумать только! Билла передернуло. Страшно, когда твоя жизнь измеряется отрезками по тридцать дней.
На рассвете он вышел из дома и направился куда-то по Гульберт-авеню. Билл брел мимо заколоченных летних домиков, и на сердце у него потихонечку стало легче. Все вокруг было словно в спячке, а значит, еще хватит времени привести отель в порядок. К началу марта все номера уже распределены на месяцы вперед. Записывать бронь – дело нехитрое. Непочатый край работы – вот что воистину приводило в дрожь: пляж за зиму занесло песком, номера не подготовлены, все, что можно, – поставлено на кровати, остальное – под белыми простынями. Всюду пыль и запустение.
По дороге домой навалилась одышка. По сути, Биллу было всего шестьдесят, но из-за слабого сердца он чувствовал себя стариком. Пришлось распрощаться с «черной» и «синей» трассами в горах Аспена и довольствоваться пологими «зелеными» спусками Баттермилка. Виски посеребрила седина, по вечерам ныли колени, и читать получалось лишь с хорошим светом. Неделю назад, на перелете из Аспена, он четыре раза бегал в туалет. Тревожный звоночек прозвучал в первых числах нового года. Они сидели с Терезой в ресторане за столиком с другой супружеской четой. Какой-то врач и его жена. Ели сырный фондю, как вдруг в груди что-то сдавило, сердце будто раздулось, готовое лопнуть. Врач