– А ведь кому-то ошибка твоего «сэнсэя», – нарочито грубо сказал Юмэ, – могла стоить жизни. Вернее, она стоила – после случившегося эти дети долгие годы потратят на то, чтобы вновь почувствовать себя чистыми. Возможно, они никогда больше не смогут.
– Да, я знаю, – ответил Тору. Представлять себя на месте жертв было тяжело, но он не мог отделаться от этого желания. Его мучило чувство вины: он был здесь, непринуждённо разговаривал с другом о случившемся, бессовестно рассуждал о правых и виноватых и находил десятки причин оправдать преступления. В это же время напуганные дети, пережившие настоящий кошмар, сейчас вряд ли могли полноценно рассказать о нём даже родителям. Они испытывали боль и гложащий стыд, который липко протянется на десятилетия, оставив на годах чёрный зловонный след.
Пока Тору не мог забыть душевные разговоры с Танакой Иори, его жертвы вспоминали его лицо и собственные мучения, раз за разом переживали превращение их тел в израненные сосуды.
– Ты снова драматизируешь, да? – переспросил Юмэ. – Только вот этого вот не надо, ладно?
– Прости, – в привычной манере поклонился Тору.
– Хуже привычки драматизировать – только курение. Оно ещё и воняет.
– Не любишь запах сигарет?
– Ненавижу, – ответил Юмэ, – так раздражает, когда все крутые парни в фильмах курят. Я вот не курю, но я и не крутой, наверное. Хотя девчонкам нравлюсь, – не без гордости добавил он. – А твои девочки как?
– Ну перестань, – смутился Тору, – никакие они не мои.
– Но записки тебе таскают, – посмеялся Юмэ, – значит, твои. Ты же мне сам показывал.
– Больше не буду тогда, – пробубнел Тору. – Здесь когда-нибудь бывают дожди?
– В нашем Дримленде всегда светит солнце. Вечное лето, – сказал Юмэ, – но, если захочу, хоть вулкан извергнется.
– Но тут нет вулканов, – заметил Тору.
– Потому что не хочу.
История, которую он так и не рассказал Юре, сейчас казалась особенно притягательной. Тору был рад, что не успел поделиться ей – тот понял бы всё не так, как нужно, и очернил бы своим непониманием ценнейший эпизод его ненасыщенной жизни.
Тору знал, что никому не доверит тайну своего прошлого, поддерживающую его на плаву. А Юра… Юра наверняка уже завтра не вспомнит и имени Танаки Иори. История Дримленда также останется для него «низкопробным азиатским фэнтези», для которого нет места среди эмоциональных будней.
Как бы ни было тяжело это признавать, Юра не был Юмэ и не умел слышать так, как друг из прошлого. Рано или поздно Тору придётся смириться с тем, что никогда больше он не встретит кого-то похожего на Юмэ с его вдумчивой непосредственностью, способной найти ответ на любой вопрос. Именно Юмэ подходил под клишированное «хороший друг», и именно благодаря ему Тору мог поверить в то, что истории для детей не врали, когда говорили о существовании такой дружбы и таких чувств. Ему часто казалось, что они в самом деле были избранными