Но когда мы начали есть рядом с этой женщиной, которая была стройнее моей мамы, с чуть более высокой грудью и носила обручальное кольцо чуть больше, чем у нее, Джессика наклонилась ко мне и прошептала голосом, который, вероятно, казался тихим для четырехлетнего ребенка, но достаточно громким для всех остальных:
– Мне нужно сходить на горшок.
Моя мама начала отодвигаться от стола, как будто она привыкла к таким просьбам. Я замерла. Я поняла, что сейчас произойдет, еще до того, как это случилось. Я попыталась дать знак головой, глядя на Джессику. Но судьба была уже предначертана. Она громко сказала моей маме:
– НЕ ХОЧУ С ТОБОЙ! ХОЧУ ПОЙТИ С МАМОЙ ПЕЙДЖ!
Мама только рассмеялась.
– Сестра Пейдж, – мягко поправила она ее, положив руку на лоб Джессики и убрав с глаз прядь ее пышных светлых волос. Она повернулась к своей подруге по колледжу и произнесла:
– Как мне повезло, что они так сблизились, правда? Я так счастлива! – А потом она повернулась ко мне, все еще находившейся в ступоре. – Лучше поторопись, Пейдж, дорогая.
И все было кончено. Я отвела Джессику в ванную, а потом мы вернулись к столу. Мама велела Джессике подойти и сесть к ней на колени. В парадную дверь вошел таксист, и мама сказала мне, что он здесь, чтобы отвезти меня в школу. Она ведь не собиралась позволить мне пропустить урок математики, не так ли? Только не мой любимый предмет.
И я пошла в школу в этом дорогом розово-фиолетовом платье, и все дети смеялись надо мной, потому что оно слишком отличалось от моей обычной одежды, и, когда ты так же непопулярна, как я, тебе не стоит даже пытаться изменить одежду. Когда я вернулась домой, мама познакомила меня с новой няней Джессики, строгой женщиной с сильным французским акцентом, чья работа заключалась в том, чтобы обучить Джессику иностранному языку. Следующий мамин поступок в ретроспективе можно было назвать макиавеллиевским: она записала меня на уроки плавания в общественном бассейне, и, поскольку я никогда раньше не заходила в воду, меня заставили пройти в купальнике мимо всех опытных пловцов моего возраста к мелкому концу бассейна, чтобы присоединиться к классу шестилетних детей с затычками для носа и поплавками с единорогами. Наши с Джессикой жизни начали плыть параллельно, как два корабля в ночи. Ее переселили в ее собственную спальню и разрешили украсить ее по своему вкусу, что заставило ее хихикать, смеяться и танцевать. Она начала говорить на пиджине – смеси английского и французского языков.
Если она и скучала по мне, то этого нельзя было утверждать наверняка. Что касается