Например, мне недавно пришло письмо от мужчины из Индии, который пишет, что тридцать два года чувствует себя подавленным. Он начал слушать мой еженедельный подкаст Feeling Good [8], и ему уже стало легче. Мне было приятно это читать, но стало жаль его из-за того, что ему так долго пришлось страдать.
Бывают обстоятельства и пострашнее. Один мой знакомый сказал, что ни минуты в жизни не чувствовал себя счастливым. Каждый день с самого детства он страдал от ненависти к самому себе, гнева и ощущения своей никчемности.
Со времен Фрейда многие специалисты пытались объяснить, почему людям так тяжело справиться с депрессией и тревожностью, даже если им изо всех сил помогают психотерапевты. Фрейд называл эту проблему «сопротивлением». Он считал, что многие пациенты подсознательно противятся его попыткам помочь. Если вам не нравится термин сопротивление, можем назвать это состояние застреванием.
Но какое бы название мы ни придумали, вопросы остаются прежними: почему иногда мы застреваем в плохом настроении, ссорах или привычках? Можно ли сбросить эти путы быстро, а не лежать в течение нескольких лет на кушетке у психоаналитика?
За годы работы психиатром я много раз видел людей, которые сопротивлялись терапии. В начале карьеры я лечил фармацевта Мелинду. Та, пребывая в депрессии, постоянно жаловалась на жизнь, на друзей и на мужчин, с которыми встречалась. Всех вокруг она называла неудачниками, но почему-то не использовала ни один из тех инструментов, которые я предложил ей для борьбы с депрессией или улучшения взаимоотношений. И сколько бы домашних заданий я ей ни давал, Мелинда никогда их не выполняла.
В то время можно было подумать, что жалобы интересуют ее гораздо больше исцеления. Это меня озадачивало и расстраивало. Мне нравилась Мелинда; к тому же я был убежден, что подобранные мной инструменты помогли бы, если бы она хотя бы попыталась их применить. Наблюдать за ее сопротивлением было больно: Мелинда была прекрасным и очень интересным человеком.
Однажды я сказал, что, если она хочет изменить свою жизнь, ей необходимо выполнять домашние задания между нашими встречами. Мелинда ощетинилась и ответила, что, если я еще хоть раз дам ей какое-нибудь «гребаное» задание на дом, она покончит с собой. Причем рассказала она об этом так, как будто уже все спланировала. Ее тело нашли бы в аптеке, где Мелинда работала, при себе у нее была бы моя книга со стикером, на котором было бы написано: «Он был моим психотерапевтом!»
Мне стало страшно, я пошел на попятную. Сказал себе, что слишком сильно давлю, что, возможно, мне нужно просто слушать ее, давать больше тепла и поддержки, – и тогда Мелинда рано или поздно меня услышит. Но два года спустя Мелинда оставалась такой же депрессивной и озлобленной, как в нашу самую первую встречу. Мне казалось, что я ее подвел. Что же я делал не так? Что никак не мог раскусить?
За годы работы в моем кабинете побывало множество пациентов, которые выполняли все задания и быстро восстанавливались.