Многоликая жизнь. М. М. Кириллов

его выступлений и общения с коллегами – выверенная, с тщательно подобранной аргументацией и точно найденным словом. Наверное, эффективность и особенность такого – экономного по форме – способа мышления вырабатывалась у него еще в период работы в Уссурийске. Сначала стихийно, с целью преодоления во многом шаблонной работы в отделении и той приземленности, которая ей свойственна, хотя и готовой всякий раз прорваться нестандартным, редким или сложным наблюдением, требующим богатства ассоциаций и профессиональной памяти. Позже это делалось осознанно. С годами такая манера совершенствовалась, – превращаясь в устойчивый педагогический прием. Возможно, это было не только профессиональной находкой, но было свойственно ему и от природы. 1964 г. Я – клинический ординатор кафедры госпитальной терапии Военно-медицинской академии им. С.М.Кирова академика Николая Семеновича Молчанова.

      Удивительная была клиника! Ее история уходила в военные годы и еще на сотню лет назад. Поражало в ней средоточие совершению различных творческих личностей: Н. С. Молчанов, М. Ю. Раппопорт, М. Л. Щерба, С. О. Вульфович, Б. А. Овчинников, В. Г. Шор, Е. В. Гембицкий, И. И. Красовский, В. П. Сильвестров, В. В. Бутурлин, П. С. Никулин, А. Д. Пушкарев, В. В. Медведев, А. Н. Устюжанин, Д. И. Мебель, Ю. И. Фишзон-Рысс. Были и старые сотрудники, уже находившиеся на пенсии, – Абрамов, Б. С. Налимов. На кафедре с 1963 г. Работала академическая группа, в которую входили доц. Б. С. Данович, О. В. Илинич (Коровина), Т. Е. Гембицкая и др. Были среди них исследователи, практики, мыслители, но были и обычные методисты; были увлекающиеся, но были и скептики, учившие не видеть того, чего нет. Разные они были, но никто из них не требовал ни от кого подобия себе. Конечно, были и принципиальные различия: кто-то был человеком «зачем», кто-то – человеком «почему». Первые – прагматики, люди пользы, вторые – люди истины, даже если она пользы не сулила. Познавая науку диагностики, беря от каждого из них лучшее, я познавал и их самих, своих учителей. Пусть несколько романтично, но так жадно, словно знал, что отправляюсь в далекое-далекое путешествие, где мне может пригодиться многое… Клиническая манера у моих учителей была разной. Владимир Григорьевич Шор был строг, последователен, точен, нелицеприятен, не склонен к похвале; его сильной стороной была инструментальная диагностика. Игорь Иосифович Красовский был нетороплив, основателен, отличался безупречной методичностью, полнотой анализа, какой-то особой манерой убедительности, не допускавшей сомнений и критики. Давид Ильич Мебель – крепкий старик с громадной седой головой. Он, как мне казалось, говоря, думал, а думая, – говорил, и этим наглядно демонстрировал сам процесс мышления, чего нам, молодым, так недоставало. Его никогда никто те торопил (на кафедральных совещаниях, клинических конференциях, обходах – при обсуждении сложных больных). Он был поучителен даже тогда, когда просто слушал. Виктор Васильевич Бутурлин просто был рядом, внимательно слушал, позволяя «разогреться», а затем, как-то мягко, необидно, но последовательно разбивал в пух и прах предположения