– Придержи язык! – взорвался Хигюн, потрясая в душном воздухе мечом, зажатым здоровой рукой. – Король умер, а ты злословишь!
– Даже дух его величества согласится с тем, что в нашем положении я не могу бросить войско в угоду традициям и условностям, которые…
– Это не условности, – оборвал генерал. Нагиль смотрел на него без единой эмоции в лице, и Хигюн вздохнул и заговорил уже более спокойным тоном: – Отправляйся в Хэнджу, предстань перед Советом. Ты должен добиться расположения чиновников, раз король почил.
– Совет я уважаю ещё меньше, чем короля.
Хигюн снова вскипел, но на этот раз трясти оружием перед равнодушным капитаном не стал. Поморщился, остановил себя от того, чтобы хвататься за обрубок руки, и покачал головой. Нагиль молчал.
Обычаи велели ему поехать в Хэнджу, попрощаться с его величеством, возможно, помочь переправить тело в столицу и проводить его дух в иной мир. Военное положение обязывало оставаться на месте. Хороший командир выстраивает новые стратегии по освобождению земель своей страны. Опытный политик ищет выгоду в открывшейся правде о короле.
Нагиль скривил губы, теперь не пряча неудовольствие от генерала Хигюна. Тот хотел сделать капитана фигурой на политической арене и двигать им, как камешком на доске в «Драконе и Фениксе». Нагиль не был камнем и не хотел следовать правилам грязной игры, в которой понимал мало.
– Отправляйтесь сами, генерал, – добавил он, когда в повисшем между ними молчании воздух совсем раскалился, а напряжение можно было ощутить на кончиках пальцев. Генерал Хигюн с раздражением выдохнул и огляделся в поисках стула. Нагиль жестом предложил ему разложенную на полу циновку.
– Видят духи, упрямство сведёт тебя в могилу, – сказал генерал и сел, аккуратно придерживая покалеченное плечо. – Я пытаюсь помочь тебе, а ты противишься, как мальчишка. За измену я давно должен был представить тебя суду и казнить, но я здесь, предлагаю решить все разногласия с Советом путём мирным и бескровным.
– Склонить голову и безропотно подчиняться приказам Совета, – заметил Нагиль и тоже сел в одном бу[11] от циновки генерала. – Я доподлинно знаю, чем оборачиваются такие действия, и бескровными их назвать никак не могу.
Генерал Хигюн почесал подбородок с редкой бородой, которую в мирное время сбривал, оставляя жёсткую щетину. Сейчас та прорастала на его лице неаккуратными пучками с отдельными длинными волосками. Генерал устал и хотел, как и все, окончания этой затянувшейся войны. Нагиль прежде считал, что Хигюн вёл битву только с Тоётоми и его планами на Чосон. Сейчас же его медленно заполняло понимание: генерал хотел переломить ход войны не только за страну, но и за власть над будущим Чосона.
Нагиль совершил ошибку, когда забыл, что в любой войне политики искали выгоды для себя, невзирая на кровавые события, раздирающие страну на части.
– Я не сообщил Совету о кронпринце, – сказал генерал Хигюн. – И никто до