– В данный момент. Однако этот недостаток вскоре может быть исправлен. Когда у вас день рождения?
– В следующем месяце, седьмого числа.
– Тогда все это будет вашим – подарок на день рождения.
Молодой человек запротестовал; это было уже слишком.
– Нет, вы должны принять все это – экваториал, купол, хижину и все остальное, что было установлено здесь для астрономических целей. Обладание этим оборудованием только скомпрометировало бы меня. Оно уже считается вашим, и оно должно стать вашим. С этим ничего не поделаешь. Если когда-нибудь, – тут ее голос утратил некоторую твердость, – если когда-нибудь вы уедете от меня, – я имею в виду, из этих мест, – и женитесь, и навеки поселитесь в новом доме в другом месте, и забудете меня, вы должны будете взять эти вещи, экваториал и все остальное, и никогда не говорите своей жене или кому-нибудь еще, как они вам достались.
– Хотел бы я сделать для вас что-нибудь еще! – воскликнул растроганный астроном. – О, если бы вы только смогли разделить мою славу, – при условии, что я получу ее, а я могу умереть раньше, – это было бы хоть небольшой компенсацией. А что касается моего отъезда и женитьбы, то я, безусловно, этого не сделаю. Я могу уехать, но я никогда не женюсь.
– Почему бы и нет?
– Любимая наука – достаточная жена для меня, возможно, в сочетании с небольшой теплой дружбой с одним из единомышленников.
– Кто же является этим единомышленником?
– Лично я хотел бы, чтобы это были вы.
– Вам пришлось бы стать женщиной, прежде чем я смогла бы быть им публично; или мне – мужчиной, – ответила она с сухой печалью.
– Но почему мне женщиной, а вам мужчиной, дорогая леди Константин?
– Я не могу объяснить. Нет; вы должны оставить при себе свою славу и свою науку, а я – свои проблемы.
Суитэн, чтобы отвлечь ее от меланхолии – не зная, что она сейчас да и всегда в проявлении меланхолии находила много удовольствия, – сменил тему, спросив, не следует ли им сделать некоторые наблюдения.
– Да, декорации сегодня хорошо развешаны, – сказала она, глядя на небо.
Затем они принялись разглядывать небосвод, перемещаясь от планеты к звезде, от одиночных звезд к двойным звездам, от двойных к цветным звездам, в беглой манере простого любопытства. Они погрузились в ту невидимую в другое время толпу на задних рядах небесного театра: далекие напластования созвездий, формы которых были новыми и необычными; прелестные мерцающие звезды, в течение бесконечных веков тратившие свои лучи, не вызвав ни у одного земного поэта ни единой строчки и не будучи в состоянии даровать луч утешения одинокому заблудшему страннику.
– И подумать только, – сказала леди Константин, – что весь пастуший род с начала мира, – даже те бессмертные пастухи, которые бодрствовали возле Вифлеема, – должен был сойти в могилу, не зная, что на одну звезду, которая освещала их труды, приходится