Немец превратился для всех в ниточку последней надежды. Люди полностью положились на него, и он чувствовал на себе эту тяжёлую ношу ответственности, ковыряясь в довольно устаревшем радиопередатчике.
Шли дни, недели. Связь не удавалось восстановить, а остатки еды таяли на глазах. Смерть косила всех без разбору, из-за чего стали возникать грабежи и убийства ради заветной консервной банки. Самым же страшным стали случаи каннибализма, когда дело дошло до похищения тел умерших, сложенных кучей на окраине станции. Трупоеды, если им не удавалось забрать тело целиком, распиливали закоченевшие останки и грузили их в тачки, чтобы потом разморозить в помещении. Сперва это порицалось, даже наказывалось. Однако, со временем, и сами порицающие перешли на сторону каннибалов, не в силах далее терпеть тягучую голодную боль.
Одним из таких перебежчиков оказался и отец Матвея, скармливавший ничего тогда не подозревающему маленькому сыну хорошо прожаренное мясо, якобы взятое из «секретных запасов» станции. Вспоминая сейчас поступок отца, Матвей каждый раз съёживался от омерзения, но, с другой стороны, понимал и принимал его нелёгкий выбор. Поедание человечины было неизбежно в сложившейся ситуации, о чём пережившие те страшные времена восточники стараются не вспоминать.
Целый месяц сотня человек была вынуждена есть себе подобных, и всё равно люди продолжали умирать от голода, пока в одно холодное утро всех не разбудил хриплый голос Курта, орущего с тяжёлым акцентом:
– Починить! Рация! Голос! Там голос!
На связи была станция «Мирный», немедленно отправившая санно-гусеничный поезд к «Востоку» с необходимым продовольствием на борту. Прибывшие через неделю мирняки (так их зовут и поныне), с сожалением сообщили, что не могут забрать выживших на свою станцию за неимением у них достаточного количества мест. С их слов, они и так испытывают жуткие неудобства, но, тем не менее, готовы поделиться частью остальных припасов в конце зимы. Тогда погода будет более благоприятной, и они смогут отыскать путь вдоль торосистости, стоящей между двумя станциями.
До прихода мирняков дожило всего восемьдесят четыре человека. Им пришлось смириться с тем, что дальнейшая их судьба тесно связана со станцией «Восток». Предстояло много работы по её улучшению и развитию, что в итоге заняло долгие годы.
Как известно, время лечит, но только не в случае отношения восточников к прогрессистам. До сих пор жива боль утраты близких, погибших из-за изгнания и пустого обещания помочь. Никуда не делись и воспоминания о страшных делах, которые приходилось совершать во имя выживания.
Олегу Викторовичу, чья жена и двое детишек погибли ещё в первый месяц карантина, устроенного прогрессистами, не понадобилось и минуты