– А Андрей что? Нет, у меня есть кое-какая информация от одного засранца, но хотела бы услышать от тебя версию, что он рассказал тебе как близкому человеку.
– Не уверена, что это было бы честно.
– Ты в общих чертах, без подробностей, считай, что сейчас я психолог, у которого ты на приёме, а не Машка-подружка. Мы делаем это для тебя и твоей терапии.
– Звучит ужасно, – Вика огляделась вокруг, пытаясь принять решение, в какую сторону отправиться дальше, тропинка раздваивалась. Одна шла вглубь леса, вторая поворачивала в сторону района. Больше хотелось углубиться в тишину и кислородную зелень, чем возвращаться к бетону и асфальту.
– Ну так что на себя взваливает Андрей Ветров?
– Всё до чего может дотянуться, если коротко. Иногда у меня ощущение, что он назначил себя главной причиной всего происходящего вокруг него негатива. Вообще, не важно какого, тушение пожара пошло не так – он что-то не то сделал, поругались со мной – он не то сказал. Он считает себя виноватым в том, что я ушла из дома и попала к Ренату, считает, что виноват в том, что тот со мной делал. В том, что Ольга приехала к нему за деньгами, он тоже себя виноватым считает, представляешь? Она нас убить пыталась, подожгла дом, в котором мы спали, а виновный – опять он. Довёл её! Жизнь у неё с ним была такая тяжёлая, что она почти сошла с ума и решилась на убийство. Как тебе такой вывод?
– Ничего себе, – нахмурилась Маша.
– Он её из-за этого отпустил, представляешь? У Разумова все доказательства есть на руках, только возбуди уголовное дело и сразу закрывать можно. Он и собирался, только Андрей не дал. Назначил виновным себя и чуть ли не наказать собрался.
– Наказать?
– Пожизненным угрызением совести! Он её жалеет! Жалеет, что причинил ей боль и страдания за все те годы, что они были вместе, а он не уделял ей достаточно внимания, поэтому, что там какая-то попытка убийства? Пф-ф, ерунда!
– Тихо, подруга, ты прям заводишься от мысли об этой даме. Я, конечно, помню, какая она двуличная змея, но она уже в прошлом.
– Очень на это надеюсь, – выдохнула Вика, но невольно вспомнила фотографию, которую нашла утром.
– Слушай, – притормозила Маша, заглядывая Вике в глаза, – а что он рассказывал тебе о том, как он… ну, был ранен и чуть не погиб в Сирии? Он ведь тогда остался единственным выжившим после нападения на конвой?
– Да, насколько я знаю, больше никого в живых не осталось. Ему повезло исключительно потому, что его тоже посчитали погибшим от взрыва. Он лежал там весь в крови и обгоревшей одежде, его приняли за труп. – Вика споткнулась о корень и чуть не упала, пожалела в то же мгновение, что лезет в эту область воспоминаний, но было уже поздно. Оглянулась на торчащую из утрамбованной тропы корягу и подумала о том, что и прошлое так же вечно торчит и заставляет спотыкаться в настоящем.
Маша поддержала её под руку и не дала упасть, остановилась рядом с ней и мягко положила ладонь на плечо.
– Это очень многое может объяснить, но и дать