Не удержав равновесия, Матвей полетел вниз. Спина выпрямилась. Расправляющиеся крылья сделали три глубоких взмаха, и Матвей, поменяв направление, поднялся вверх. Оказывается, он умел летать, просто забыл за давностию лет, как это делается! В распахнутом окне увидел он физиономию ревнивца, а в соседнем – зареванную Розу Арчибальдовну. Помахав обоим на прощанье и сделав круг, Матвей устремился выше. И вот уже дома, как детские кубики, потерялись в густом тумане. Золотая швейная игла Петропавловки, сверкнув сквозь облака, кольнула его в самое сердце. Унося с собой эту пронзительную сладкую боль навсегда, Небушкин продолжил полет. Упала в туман тапочка с правой ноги. Огорченный на мгновение потерей, Матвей рассмеялся и скинул ей вслед другую. Зачем ангелам тапочки?..
Смертушка
Смерть не есть зло, но худая смерть зло есть.
Звали ее ласково – Смертушка и не боялись. А чего такую бояться?! Руки нежные, глаза грустные. Сама росточка невысокого, станом гибкая, худющая, а вот ведь – сильная. Бывало, солдатик от пули на землю грудью падет, она ему подможет, перевернет его на спину, лицом в небеса светлые. Он ей:
– Смертушка моя, невестушка, ты, что ли, пришла? Дай водицы испить!
– Я, касатик, я, родной! – поднесет ему в ковшике жестяном воды из ручья.
Пьет солдатик, и хорошо ему, радостно. Она его по голове погладит, всю боль снимет да в глаза поцелует. Он и отходит легко, будто ветерок пробежал.
Не то что сестрица ее, карга старая. Капюшон надвинет на образину безглазую, безносую. За спиной – коса острющая. Идет, костьми гремит, ухмыляется. Тут уж любой за жизнь цепляется. Страшно помирать. Что там впереди – никому не ведомо!
А Смерть торопит, ни минутки ждать не согласна. Не даст с женой проститься. Схватит ручищами за горло и давай душить.
Смертушка с сестрой не спорила. Да и что спорить. Она же – младшенькая. Смерть одна ее растила-воспитывала, без отца-матери, сколько раз, вон, за волосья таскала, да сама же потом и жалела. Зато выросла сестрица умницей, а уж косам ее любая невеста позавидует! Смертушка и сама в невесты рядиться горазда. Платье наденет, фату белую, цветами голову уберет. Явится к старому генералу или к юнцу-гимназисту.
– Ты кто такая? – генерал спрашивает.
– Я – невеста твоя, Смертушка.
– Ах ты! Сколько раз тебя в бою-сражении искал, а теперь и думать забыл! Ну да ладно! Пора мне и честь знать. Дай-ка я на тебя полюбуюсь.
Она фату подымет, подойдет к старику, поклонится. Чего ж не поклониться – спина не переломится!
– Эх, красавица! – крякнет генерал. – А стопку поднесешь?
– Поднесу.
Вот уж и стопка выпита:
– Ну, здравствуй, невестушка! – и нет генерала.
Другое дело – с гимназистом. Ему, бедняге, помирать жутко. Вот Смертушка посидит с ним, подушки поправит, лампадку у икон затеплит погасшую. Все не так страшно! Он ее за рукав тянет, шепчет:
– Ты