Чжоу Фан не причислял себя к уткоголовым. В родной Кульдже он слыл сначала прилежным учеником, затем подающим надежды торговцем. Отец гордился наследником, щурил в улыбке узкие глаза. И мать радовалась, хвасталась сварливым соседкам успехами лопоухого сына. Ну да, полупрозрачные розовые уши, как крылышки мотылька, торчали по обе стороны круглой головенки, что ж скрывать. Хотя под этой степной шапкой и не видно. Надо и дома в ней ходить. Его мечта – открыть свою лавку, но это трудная задача: надо гору халатов сносить, всю степь вдоль и поперек исходить. Неплохо бы сначала обзавестись собственными верблюдами, получать с них прибыль и складывать в лакированную шкатулку с медными уголками, где у отца хранились все деньги (серебро вперемешку с бумажными ассигнациями), непременно посыпанные сверху рисом – к богатству.
Караван-баши отобрал для похода справных степных кораблей, особенно нравился Чжоу Фану вожак – черный горластый великан по кличке Каракул[9]. Глаза хищные, ноздри не знают покоя, все вынюхивает, высматривает по сторонам, сторожит караван лучше псов.
– Каракул – самец, – объяснял Сабыргазы любопытным, – остальные по большей части кастраты. Поэтому они недрачливые, послушные, характер вялый. А Каракула лучше не задевать, упрется – с места не сдвинешь.
Чжоу Фан с почтением относился к животным. Первый раз увидав верблюда, лопоухий китайский мальчик принял его за дракона, спрятавшего крылья в смешной мешок на спине, чтобы по ночам доставать и летать над спящими домами Синьдзяня. Хмурыми вечерами пробирался он по кривым улочкам к обветшалому караван-сараю и, затаив дыхание, ждал, когда же замаскировавшийся зверь наконец высвободит их, взмахнет, закрывая любопытную луну, и взмоет вверх, превращаясь в одну из манящих звездочек.
Это похоронено в страшилках тонкоголосого детства. Теперь он вырос и с вьючными молчунами на «ты». Вот уже третий раз идет с настоящим караваном в далекую Россию. В трудной дороге человек и верблюд – братья, вместе захлебываются пасмурным небом, вместе глотают игольчатую занозистую пургу, вместе пьют сладкую родниковую воду с запахом неожиданного счастья. Без верблюда нет каравана. Без человека тоже. Первый навьючивает на горб тюки, а второй заботы, и телепаются по дорогам в погоне за чужими бесцветными мечтами, опадающими под ноги то росой, то песком, то несметным богатством. Выходишь в дорогу, а оказываешься на перепутье жизни. Ищешь за поворотом колодец, а находишь судьбу.
– Хочешь – верь, хочешь