Усатов требовал от учеников то же, что требуют до сих пор преподаватели пения. Через много лет его ученик с благодарностью вспоминал о методе преподавания Усатова:
«Точно так же, как смычок, задевая струну, не всегда порождает только один протяжный звук, а благодаря необыкновенной своей подвижности на всех четырех струнах и подвижные звуки, – точно так же и голос, соприкасаясь с умелым дыханьем, должен уметь рождать разнообразные звуки в легком движеньи. Нота, выходящая из-под смычка или пальца музыканта, будет ли она протяжной или подвижной, должна быть каждая слышна в одинаковой степени. И это же непременно обязательно для человеческого голоса. Так что уметь «опирать на грудь», «держать голос в маске» и т. п. значит уметь правильно водить смычком по струне, дыханьем – по голосовым связкам».
Усатов развил вкус Шаляпина, на примере показывал ему различие между итальянской оперной музыкой и русской. Он пояснял молодому певцу, что Мусоргский сумел в диалоге двух парней в народной сцене «Бориса Годунова» изобразить музыкально два характера:
– Митюх, а Митюх, чего орем?
Митюх отвечает из толпы народа:
– Вона, почем я знаю…
И Шаляпин как бы воочию видел лица этих парней, одного озорного, чуть подвыпившего, а другого – увальня.
В Тифлисе, в кружке любителей оперного искусства, Шаляпин пел сцены из «Бориса Годунова». Это была первая встреча артиста с гениальным творением Мусоргского, и она произвела на него неизгладимое впечатление.
«…я вдруг почувствовал, что со мною случилось что-то необыкновенное, я вдруг почувствовал в этой странной музыке нечто удивительно родное, знакомое мне. Мне показалось, что вся моя запутанная, нелегкая жизнь шла именно под эту музыку, она всюду сопровождала меня, живет во мне, в душе моей и – более того – она всюду в мире, знакомом мне…»
И все же не сразу Шаляпин постиг, как должно исполнять Мусоргского, он все еще сомневался, где истинно прекрасное – в арии герцога в «Риголетто» Верди:
«La donna е mobile…»
Или:
«Как во городе было во Казани»?
Эти сомнения, рассказывал он, мучили его до бессонницы.
Поклонники Шаляпина спорили о том, в каком городе, Москве или Петербурге, Шаляпин создал лучшие из своих оперных партий. Но бесспорно одно: блистательный путь Шаляпина, оперного певца, начался в Тифлисе. В Тифлисе Шаляпина приняли в казенную оперу, там он впервые спел большие партии в «Сказках Гофмана», в «Демоне».
21 января 1893 года корреспондент столичных газет писал из Тифлиса: «Лучший из басов тифлисской оперы – г. Шаляпин. Это – артист-самородок, вышедший, что называется, из «толпы»… если он не остановится на пути своего артистического развития, увлекшись легко доставшимися лаврами, то в недалеком будущем он будет занимать одно из первых мест в ряду выдающихся артистов».
Зал