– Кое-кто, похоже, совсем зазнался, – с обидой произнесли из-за забора.
– Добрый день, мистер Крэбб, – сказал Альберт, втыкая лопату прямо в крышу их нового укрытия и направляясь к соседу. – Прошу вас и миссис Крэбб без стеснения пользоваться нашим бомбоубежищем в случае воздушной атаки на Лондон – в нем хватит места на шесть человек.
Мистер Крэбб пришел в смятение:
– Адольфу Гитлеру не удастся выгнать меня из собственной постели.
Глаза Юдоры расширились, когда она представила, как их ужасный враг гоняет мистера Крэбба по его спальне.
– Мы не позволили фрицам победить нас в прошлый раз и, черт возьми, не позволим и в этот!
Юдора ахнула. Альберт, стараясь ободрить ее, опустил руку ей на плечо.
– Что ж, если вы вдруг передумаете, милости просим к нам. А теперь прошу нас извинить, – сказал он, уводя дочь прочь.
Мистер Крэбб остался стоять у забора, бормоча что-то об «этих ублюдках фрицах». Юдора прижалась к отцу. Иногда по ночам ее будил плач их соседа. От него стыла кровь в жилах, но он не был наполнен гневом – скорее напоминал отчаянный вой пойманного в ловушку зверя. Когда она впервые услышала его, то выбежала из своей комнаты и на лестничной площадке тут же столкнулась с отцом. Он опустился на колени и прижал дрожащую дочь к себе.
– Все в порядке, милая Дора. Все хорошо. Мистер Крэбб ничего не может с этим поделать. Понимаешь, он потерял на войне сына, и теперь ему снятся кошмары. Вот и все. Он просто увидел плохой сон. Понимаешь?
Юдора не поняла, но быстро кивнула, сделав вид, что это совсем не так. Любой разделенный с отцом секрет был для Юдоры сокровищем, драгоценным воспоминанием, которое она хотела сохранить в своем сердце навечно. Она всегда старалась быть к мистеру Крэббу доброй, но в его взгляде была какая-то дикость, а в поведении – непредсказуемость, и это пугало ее.
Юдора помогла отцу перетащить в убежище старый ковер, а потом держала куски проволочной сетки, пока он прибивал их к деревянным рамам, делая из них кровати. Закончив, Альберт положил на каркасы свернутые матрасы и удовлетворенно отступил.
– Ну что, проверим, подходят ли они нам по размеру, а, Дора? – сказал он, сверкнув глазами, а потом зажег свечу и поставил ее в пустой цветочный горшок.
– Давай, папа, – сказала Юдора, забираясь на крошечную постель. – Так уютно, – хихикнула она.
Альберт занял свое место и улыбнулся ей.
– Видишь? Говорил же, как у Христа за пазухой, – сказал он, протягивая ей руку.
Она вложила свою маленькую ладошку в его и – как и всегда, оставаясь с отцом наедине, – пожелала, чтобы время остановилось. После наступления войны в ее жизни не произошло каких-то кардинальных перемен. Теперь ей приходилось все время носить с собой противогаз и прислушиваться к сиренам воздушной тревоги, но в остальном все было так же, как и раньше.