И вот на ветвях раскалываются почки,
и зелень – новее травы –
ласкает сердце,
а ствол уж казался мертвым
и словно в промоину падал.
И все принимаю за чудо,
и я – та вода из тучи,
что отражает сегодня в канавах
самый синий кусочек неба,
та зелень, что в почках таилась
недавно – минувшей ночью.
Ужасы второй мировой войны, несчастья, обрушившиеся на землю и народ Италии, глубоко потрясли Квазимодо и привели к изменению его поэтического стиля, обратили его поэзию к социальным проблемам. В эти годы поэт участвует в движении Сопротивления и даже непродолжительное время находится в тюрьме Бергамо за антифашистскую деятельность. Тогда же происходит эволюция Квазимодо: поэт идет от герметизма к активной творческой позиции, «переход от поэзии внутреннего мира к поэзии сопричастности», как писали о нем позже критики.
Сальваторе Квазимодо. Бюст работы Ф.Мессины
В 1945 году Квазимодо вступил в итальянскую компартию, однако вскоре вышел из ее рядов, когда от него потребовали сочинять политические стихи.
В послевоенные годы поэт пишет эссе, стихотворения, много переводит, выпускает программный для его творческой эволюции сборник стихов «День за днем» («Giorno dopo giorno», 1947).
После смерти первой жены в 1948 году Квазимодо женится на Марии Кумани. В это время он начинает писать театральные статьи, сначала для «Омнибуса», а затем для «Темпо».
В 1956 году выходит сборник стихотворений Квазимодо «Фальшивая и подлинная зелень» («Il falso e vero verde»), которому предпослано программное эссе «Рассуждения о поэзии» («Discorso sulla poesia»), где утверждается, что в своих стихах поэт обязан выражать свои идеологические взгляды.
Еще недавно ты меня ждала,
с часами сердце путала.
Не важно, откроешь наугад или во мрак
уставишь взгляд, – мир опустел, стучатся
в твое высокое окошко листья
над перекрестком облачных дорог.
Со мной медлительность твоей улыбки,
лиловость платья, красно – бурый бархат,
стянувший волосы твои, со мною
твое лицо, но только под водой,
колеблемой кругами легкой зыби.
Удары задубелых желтых листьев,
грачи… Другие листья на деревьях
уже проклевываются упрямо, –
жизнь, ложная и подлинная зелень
апреля, судорожная гримаса
расцвета. Ну а ты, ты не цветешь,
не раскрываешься в мечтах, берущих
начало в нашем там, где на меня
смотрели детские твои глаза
и обещаньем ласки были руки?
Со мной стихи, чтобы вести дневник,
вопль