Быня
Семён Вихарев шёл в школу, как на каторгу. Школа – это нечто неизбежное, как дождь осенью, это то, что надо просто пережить. Осталось каких-то четыре года. А там можно махнуть в центр учиться на геолога. Везде путешествовать, минералы новые открывать.
Отпинывая с тропинки пожухшие осиновые листья, Семён думал о том, как быстро Палтус с дружками его вычислит. Вообще-то сейчас начало сентября, эти придурки могут пока затихариться. Но расслабляться не стоит. В прошлом году это стоило разодранного рюкзака и рассечённой брови. До сих пор шрам остался.
А ещё Семён думал о школьном завтраке. Наверное, каша рисовая, горячая, ароматная, а впридачу белый хлеб с маслом. Или омлет – ещё лучше. Почти как у баб Гали в деревне… Дома мать позавтракать не дала: только он полез в холодильник, чтобы сделать бутеров, как она зашипела: «Батона мало осталось! Оставь Боре! Он только батон ест!» Семён плюнул, почистил зубы и вышел. Борькой звали его отчима, коротконогого типа с бульдожьей челюстью. Как и зачем с таким мать стала жить, он понял позднее: Борька «держал» пару автомастерских. А так как своего отца Семён никогда не видел (мать сказала, что тот сбежал ещё до Сёмкиного рождения), раньше жили они небогато. На одежду, лекарства и еду хватало, конечно, но без всяких плазменных теликов во всю стену и айфонов. Холодильник, конечно, новый в кредит взяли, ноутбук старенький тётка отдала. Но матери уж очень хотелось на курорт, и «нормальный шмот прикупить». Борька ей, конечно же, всё это предоставил. Но только ей. Семён остался за бортом: в Турцию мать с отчимом летали вдвоём каждое лето, а его отправляли к старенькой баб Гале в деревню. Семён был не против, с бабулей они ладили, жили дружно. Вместе картоху садили, вместе кино вечерами смотрели. Семён чебаков наловит, а баб Галя запечёт так, что пальчики оближешь. А к отчиму взаимная неприязнь возникла не из зависти к богатой жизни. Просто Борька при знакомстве церемониться не стал: «Буду тебя воспитывать. Чтоб от рук не отбился. А если пальцы гнуть будешь», – он выразительно поводил перед носом Семёна волосатым кулаком.
Но это всё ерунда. Обычные вещи. Семён шёл по тропинке, вдыхая осенний воздух, сладковатый от опавших листьев, и радовался, что погода стоит тёплая. Во-первых, можно побольше поболтаться на улице подальше от «родителей», а во-вторых, не схватывает в груди так, что ни вдохнуть. Проклятая астма скручивала в любое холодное утро. Сальбутамол, конечно, помогал, но не сразу. А потом ещё часа два будто бетонная плита на груди лежит. Во всём, конечно, есть плюсы, и в астме тоже. Например, на забег на скорость по физкультуре можно не сдавать. И забыть про лыжи…
***
В классе Семён сидел на самом скучном месте: за четвёртой партой третьего ряда, рядом со стеной, обклеенной таблицей Менделеева. Сидел он один. Так сложилось, что за школьные годы он сдружился с Тимкой Матюхиным и Лёвкой Аверченко. Через год Тимка срочно переехал куда-то с отцом, а Лёвка перевёлся в какой-то крутой колледж в спальном районе и дружба постепенно сошла на нет: другие интересы, другие приятели. А с одноклассниками дружбы не сложилось. Как-то так получилось, что в классе ценили статус, а не тебя самого. Как, например, Влада Ждановских – сына директора местного завода, блогера с модельной укладкой и новым айфоном в руках. Вот перед ним все ходили на задних лапках: отличница Снегирёва давала списать на контрольной, а отморозки Корчагин и Гребень за халявные сигареты служили негласной охраной. У Семёна не было ни статуса, ни денег. Поэтому в глазах класса он был, как бы сказал географ Григорий Петрович – нерентабельным.
На втором уроке Семён так увлёкся рисованием ленты Мёбиуса в тетрадке по истории, что сначала даже внимания не обратил на то, что стало тихо. Подняв голову, он заметил перед доской класснуху, которая держала за плечо спортивного пацана. Рядом с ним стояла девчонка, и из слов класснухи стало ясно, что это сестра новенького. Девчонка была такая, что Семён глядел во все глаза. Она не походила на одноклассниц, которые все как одна: тощие, костлявые, длинноногие, каждая с длинной копной за спиной (про себя Семён называл их русалками – такие же хищные и холодные, сожрут и не подавятся). А у новенькой сиял румянец на круглых щеках, ясные серые глаза под шапочкой волос короткой стрижки смотрели прямо, бесстрашно.
– Данил и Света Савельевы.
Семён даже испугался, что новенькую посадят рядом с ним.
«Вот бы чего не ляпнуть, чтобы за дурака не посчитала! А если она такая же, как и все одноклассницы?»
Но он ошибся. Света села у окна рядом с отличницей Снегирёвой. А к нему сел её брат, Данил. Выложил учебник и протянул руку:
– Ну что, будем знакомы?
***
Каждый вечер после уроков Семён поднимался на пятый этаж к Ярославцевым. У них было трое маленьких детей и большой сенбернар. Дети постоянно болели, а сенбернара надо было выгуливать. Отец Ярославцевых работал где-то на севере, приезжал раз в полгода. Поэтому мама Ярославцевых однажды встретила Семёна в подъезде и попросила:
– Слушай, Сём, сбегай в аптеку, пожалуйста,