Германия в ХХ веке. Александр Ватлин

значительными оказались последствия «прыжка пантеры» в самой Германии. Недовольство очередным отступлением породило волну шовинизма, охватившую не только националистические союзы. Требования отомстить западному соседу за унижение стали раздаваться и с парламентской трибуны. Депутат от партии Центр в ходе марокканских дебатов в рейхстаге заявил, что «сохранение мира является большой ценностью, но было бы слишком дорого расплачиваться за него престижем мировой державы». Представители правых партий шли еще дальше, обвинив правительство в постыдной уступчивости. Голосом вопиющего в пустыне осталась речь лидера СДПГ Бебеля, который подчеркнул, что игра с огнем рано или поздно приведет к войне, которая закончится взрывом существующего в Европе социально-политического строя.

      Эмоциональное состояние парламентариев, преследовавших в противостоянии власти свои узкопартийные цели, вполне отвечало массовым настроениям. Казалось, обыватели устали от «долгого мира». В пивных рассуждали о необходимости примерно наказать зарвавшихся французов и заключали пари, какой из сменявших друг друга военно-политических кризисов разразится настоящей войной. Книжные прилавки затопило море дешевой публицистики, призывавшей «священную войну, которая подобно врачу вылечит наши души» (Г. Класс). Празднование столетия Лейпцигской «битвы народов» в октябре 1913 г. превратилось в манифестацию готовности немецкой нации к новым военным подвигам. Предприниматели, выступая с пламенными патриотическими речами, про себя вспоминали огромные барыши, оказавшиеся в их кассах после получения контрибуции с побежденной Франции. Разочарование в дипломатических способах борьбы за «место под солнцем» вновь выдвинуло на первый план военных. Генеральный штаб Германии уже к 1905 г. разработал детальный план молниеносной войны (Blitzkrieg) на Западе, нарушавший нейтралитет Бельгии. Сменявшие друг друга канцлеры не решались поставить под вопрос последствия такого шага – «это было своего рода политической капитуляцией перед военным ведомством» (Г. Крэйг). Оккупация АвстоВенгрией Боснии и Герцеговины осенью 1908 г., а затем быстротечные Балканские войны усиливали иллюзию, что передел европейских границ возможен «малой кровью». Армии ведущих держав континента за сорок лет «долгого мира» выросли более чем в два раза, получили новейшие виды вооружений, включая самолеты и линкоры типа «дредноут».

      Германские генералы, следя за программами перевооружения российской и французской армий, настаивали: «сейчас или никогда». Внешнеполитические акции кануна мировой войны были подчинены их интересам. В 1912 г. безрезультатно завершился визит в Берлин военного министра Великобритании, предложившего заморозить гонку военно-морских вооружений. Отправка в Турцию германской военной миссии вызвала нескрываемое раздражение России. После того, как Франция в июле 1913 г. ввела трехлетнюю воинскую обязанность, военная истерия проникла и в ряды оппозиции.