– Нас убьют?
Едва ли не одними губами, а в серых глазах – ни капли ожидаемой влаги. Только подбородок прыгал чуть заметно.
Денис пообещал говорить лишь правду. Потому ткнулся затылком в стену и пожал плечами.
– Не должны. Хотели бы убить – убили уже. Сначала разговаривать будут, узнавать, кто мы такие.
Краем глаза заметил, что сказанное почти никакой реакции не возымело. Волкова как сидела, упираясь рукой в пол, так и продолжила сидеть, только выдохнула медленно, с дрожью. Спина её настолько напряжена, что, казалось, ещё немного, и переломилась бы по хребту.
Зачем он это сделал? Сам понять потом не сможет, да только вот от стены оторвался, словно на автомате, взял валявшуюся на сене куртку за рукав, подтянул к себе и, сложив пополам, протянул по-человечески. Взгляд серых глаз мазнул по его рукам, а пальцы крепче вцепились в свитер.
– Надень и не строй из себя героиню.
И что-то, должно быть, в голосе его такое прозвучало, что то ли пугало, то ли наоборот. В общем-то, было наплевать, главное, что она подползла всё-таки на пару сантиметров и осторожно куртку забрала. Кое-как влезла в рукава, накинула на плечи. Смотрелась, конечно, весьма глупо, но ему какое дело?
Ей было страшно. Страшно настолько, что эти незримые холодные колебания даже почувствовать можно – они словно вибрировали, за загривок проникали. Длинные волосы закрывали лицо практически полностью, но зато тело говорило немало – неестественно изогнутое, бившееся в постоянном треморе. И пальцы, белевшие на костяшках, и шумное рваное дыхание. Ей страшно до такой степени, что что-то иное просто перестало существовать, что страх этот практически полностью её парализовал.
Денис закрыл глаза, едва заметно качнул головой и сглотнул. Горечь никуда не пропала, только гаже стало.
Надо начинать соображать. Наручных часов на запястье не оказалось – не то разбились и слетели, не то сняли. Впрочем, время ничего не прояснило бы, потому как и без того понятно, что час утренний. А вот какой день шёл, узнать неплохо бы. С такими травмами проваляться без сознания можно сколь угодно долго.
– Голова кружится?
Сначала она даже не поняла, что вопрос был ей адресован – только глянула непонимающе и поспешила опять отвернуться.
– Немного…
Денису захотелось вдруг вскочить на ноги, рявкнуть то, что вертелось на подкорке с завидным упрямством. Перед глазами – всё та же сцена в кабинете Гончарова, всё та же трижды клятая ручка и кривая подпись. Но вновь и вновь слова застревали в глотке, стоило только глянуть на сжавшуюся фигурку в паре метров от себя. В конце концов, его вина тоже присутствовала: значит, недостаточно он сделал, чтобы успеть отвадить её, вытравить из команды прежде, чем вышел злосчастный приказ. Значит, не только она была законченной дурой.
Он-то сам немногим лучше.
И всё это – на нём.
Снова. На нём.
Сначала