– Представляешь, столько людей до сих пор не купили подарки к Рождеству. Джоди, например. – Она бросила в стакан пару кубиков льда и залила минералкой. – Знаешь, Грэм, мне кажется, она никогда…
– Думаешь, мне есть дело до Джоди?
От его голоса – четкого, размеренного – по спине побежали мурашки.
– Конечно, нет, дорогой. Просто болтаю. – Элайза старательно держала улыбку, но в глазах уже билась тревога. – Давай ты сядешь, расслабишься? Я налью тебе выпить, и…
Грэм швырнул стакан к ее ногам. Хрусталь разбился, черканув осколком по лодыжке, которую защипало, когда в рану угодил брызнувший во все стороны скотч.
«Баккара», – с легкой волной жара подумалось ей.
– Выпить нальешь?! – Растеряв спокойствие и невозмутимость, Грэм буквально цедил сквозь зубы. – Я весь день ковыряюсь в чужом теле, спасаю жизни и должен приходить в пустой дом?
– Прости. Я…
– Прости? – Он схватил ее за руку, вывернул и прижал жену спиной к столешнице. – Просишь прощения за то, что не способна усидеть дома? За то, что шляешься весь день и тратишь впустую мои деньги, обедаешь, гуляешь по магазинам и сплетничаешь с идиотскими сучками, пока я по шесть часов подряд торчу в операционной?
Элайза задышала; сердце испуганно забилось.
– Я не знала, что ты вернешься так рано. Если бы ты позвонил, я сразу бы поехала домой…
– Я теперь должен перед тобой отчитываться?
Грэм говорил что-то еще, но она не слышала. Он выговаривал про уважение, про долг, про обязанности. В такие минуты он как никогда был похож на ангела-мстителя. Темно-русые волосы, идеально уложенные в прическу, и холеное красивое лицо, искаженное в гневной гримасе. Ярко-синие глаза пылали яростью.
Элайзу била дрожь, будто электрическим током.
– Это же есть в календаре! – вырвалось у нее. – Я говорила тебе утром!
– Думаешь, у меня есть время разглядывать твой дурацкий календарь? Ты должна быть дома, когда я переступаю порог. Ясно? – Он снова ударил жену о столешницу, отчего ее спину прострелило болью. – Я дал все, что у тебя есть. Дом, одежду, пропитание… Плачу за то, чтобы тут готовили и убирали, а взамен ты должна быть рядом, когда я скажу. Сидеть дома, когда я возвращаюсь. И послушно раздвигать ноги, если я решу тебя трахнуть!
В назидание он вдавился в нее твердым пахом.
Элайза хлестнула мужа по щеке, даже зная, что последует дальше. А может, именно поэтому.
Ледяная ярость сменилась жарким гневом. Грэм растянул губы в улыбке.
И ударил ее в живот. Он никогда не бил ее по лицу.
Зейн Бигелоу в свои четырнадцать лет отдал сердце и душу бейсболу. Девушки ему тоже нравились – он любил разглядывать их обнаженные фотографии с тех пор, как его приятель Мика показал, как обойти родительский контроль на компьютере. Однако бейсбол по-прежнему стоял на первом месте.
Первом и единственном.
Очень высокий для своих лет и поэтому ужасно нескладный,