и утки с их острыми глазами собрали с поля самый последний стебель. И ни одно животное на ферме не украло даже кусочка травы. Всё то лето работа на ферме шла как по маслу. Животные были счастливы так, как никто и никогда, так как они никогда не предполагали, что это возможно. Каждый кусочек пищи доставлял им острое позитивное удовольствие, теперь, когда это была действительно их собственная еда, приготовленная ими самими и для себя, а не раздаваемая им недовольным хозяином. С исчезновением никчёмных человеческих существ-паразитов еды стало больше для всех. К тому же у животных стало теперь гораздо больше досуга, несмотря на их неопытность. Они столкнулись со многими трудностями – например, позже, в том же году, когда они собирали кукурузу, им пришлось вытаптывать её в старинном стиле и сдувать мякину дыханием, поскольку на ферме не оказалось молотилки, – но свиньи с их умом и Боксер с его огромными мускулами всегда умудрялись вылущить их наружу. Боксер вызывал всеобщее восхищение. Он был прилежным работником даже во времена Джонса, но теперь он больше походил на трех лошадей, чем на одну; бывали дни, когда вся работа на ферме, казалось, ложилась на его могучие плечи. С утра до ночи он толкал и тянул, всегда в том месте, где работать было труднее всего. Он договорился с одним из петушков, чтобы тот кукарекал ему по утрам на полчаса раньше, чем кто-либо другой, и добровольно выполнял то, что казалось наиболее необходимым, начиная всё ещё до начала обычного рабочего дня. Его ответом на каждую проблему, на каждую неудачу было «Я буду работать только усерднее!» – он принялэто обязательство на себя в качестве своего личного девиза.
Но каждый работал в меру своих возможностей. Куры и утки, например, сэкономили пять бушелей кукурузы во время сбора урожая, собрав разбросанные зерна. Никто не воровал, никто не ворчал из-за скудости его пайка, ссоры, укусы и ревность, которые были нормальными чертами жизни в прежние времена, почти исчезли. Никто не увиливал от труда – или почти никто. Молли, это правда, не умела вставать по утрам и имела обыкновение рано уходить с работы на том основании, что у нее в копыте очутился камень. И поведение кошки тоже казалосб несколько странным. Вскоре было замечено, что, когда нужно было сделать работу, кошку никогда нельзя было сыскать. Она могла исчезать на несколько часов подряд, а затем снова появляться во время еды или вечером после окончания работы, как будто ничего не случилось. Но она всегда находила такие превосходные оправдания и мурлыкала так ласково, что невозможно было не поверить в её благие, патриотические намерения. Лишь Старый осёл Бенджамин, казалось, совершенно не изменился со времён Революции. Он выполнял свою работу так же медленно и упрямо, так же угрюмо, как и во времена Джонса, никогда не увиливая и никогда не вызываясь на дополнительную работу. О восстании и его результатах он не высказал ни разу никакого мнения. Когда его спрашивали, не стал ли он счастливее теперь, когда Джонса не стало, он отвечал только:
