Он провел много времени в Карфагене, раз уж Кронос получал столь высокое почтение в этой стране[47], и открыл некие священные пергаменты, которые были тайно укрыты в безопасном месте, когда старый город разрушили[48], и долгое время лежали в земле незамеченными. Из видимых богов[49] особенно нужно почитать Луну, и он увещевал меня к этому, ссылаясь на то, что она является владычицей жизни и смерти, находясь на границе с лугами Аида…»[50]
На этом заканчивается 26-я глава трактата Плутарха. Далее пришелец с Запада рассказывает о подземных богинях, о посмертной судьбе души, и Сулла, излагающий его речь, уже не возвращается к заморскому материку и острову Огигия.
Миф Плутарха давно привлек к себе внимание. Еще в XVI столетии его толковали Иоганн Кеплер и Абрахам Ортелий, причем «Великую сушу» считали ясным указанием на Североамериканский континент. В конце XIX – начале ХХ столетия была совершена попытка более четкой привязки к географической карте земель, о которых идет речь в мифе. В. Крист полагал, что сообщение Плутарха является свидетельством о посещении побережья Северной Америки греческими торговцами через Исландию, Гренландию и Баффинову землю. В таком случае с «заливом, не меньшим, чем Меотида» может быть отождествлен Гудзонов залив. Чуть позже Г. Майер утверждал, что указание на Карфаген совсем не случайно. По его мнению, источником для Плутарха стали «периплы» карфагенских моряков, доплывавших до Мексиканского залива. «Островом Кроноса», согласно Майеру, может быть названа Скандинавия, которая на ряде древних карт действительно изображается в виде острова.
И Крист, и Майер были подвергнуты жестокой критике. Действительно, их толкования Плутарха