– Мне хватает несколько мгновений, чтобы от любой идеи остался пепел. Если подумать всерьез…
– Рената, только не это! Тебе не идет быть серьезной.
Ефим обнял ее, силой привлек к себе и поцеловал. Они нередко мучили и раскаляли друг друга – так в пальцах разминают цветок, чтобы сильнее чувствовался его запах. «Блажь, пустяки, – сказал он в самом себе. – Дорога, усталость и все такое. Сейчас выпьем – и все пройдет».
– Повторим? – предложил он.
Но Рената уже смотрела в другую сторону, на вышедших из шатра двух мужчин.
– Ой, кто это! – воскликнула она оживленно. – Юсуф, настоящий Юсуф!
– Ты его знаешь?
– Нет, но посмотри, как хорош! Юсуф… в ком собралась вся красота мира.
Ефим вгляделся и понял, что слова Ренаты относились к младшему из мужчин, юноше лет двадцати, раскладывавшему на коленях планшетку.
– Что в нем особенного? Смазливый мальчик, не больше. А ты уж сразу – Иосиф Прекрасный! Кстати, почему ты его назвала Юсуфом?
– Да так, как арабы.
– Здесь все-так Израиль, а не Арабистан, – проворчал он ревниво.
Рената смолчала, она досасывала свой коктейль. Потом сказала, не переводя глаз:
– А давай с тобой выпьем на бис!
ИОСИФ ПРЕКРАСНЫЙ
Яков Борисович Магнер со стаканом сока в руке недовольно посматривал на сына. Тот, вперившись в экран, не отвечал на его взгляды. Наконец Магнер не выдержал:
– Кажется, чтобы глазеть в интернет, незачем идти в Иерусалим, – проворчал он негромко. – Живете как с завязанными глазами, ничего не видите и не хотите видеть
– Что тебя раздражает? Я читаю Тору, – не отрываясь от экрана отвечал сын.
– Вот как, читает Тору! Да ее нужно наизусть знать.
– Как будто ты знаешь!
– Нет, но мы жили в другое время.
– Время всегда одно и то же. Все, что было, есть и сейчас, будет и после.
– О Господи! Опять какие-то формулы. Смотри проще. Мы приехали сюда, чтобы пройти дорогой отцов, подошвами ног, так сказать, ощупать историю.
– Тебе с твоими друзьями лучше было бы пройтись дорогами Ермака. Ведь это он, Ермак, открыл Сибирь, страну ваших богатств. Там, согласись, должно быть и сердце ваше.
– Вот я тебя самого скоро отправлю в Сибирь, поймешь, как богатства достаются.
Магнер допил сок и растянулся в шезлонге. Он не терпел беспредметной болтовни, к которой был склонен его сын Гидон. Но, странное дело, тот часто втягивал его в ненужные диспуты, более того, умел разбередить и растревожить, лишить привычного покоя и устойчивой здравости мысли. Яков Борисович любил сына и в то же время невольно остерегался близкого общения с ним. Тот мог спросить то, на что у него не было ответа, сказануть такое, что прежде ни от кого не доводилось