Это был обычный леший, можно сказать, стандартный. Росточком метр двадцать, не больше. Маленькое, сморщенное, как кишмиш, личико и растрёпанная рыжая борода с запутавшимися в ней прошлогодними травинами. Одет в старый драный ватник, подвязанный верёвкой, и замызганные холщовые штаны, которые давно стали чёрными, утратив свой естественный цвет. И, конечно, кульминация всего этого безобразия – огромные, наверное, не меньше пятьдесят шестого размера кирзовые сапоги, которые смотрелись на этом мелком создании совершенно по-идиотски. Меня, кстати, всегда волновал вопрос: где они берут обувку такого размера? Ответа не находил!
Нелепо перебирая сапожищами, как пловец ластами на берегу, леший не торопясь направился ко мне, и чем ближе он подходил, тем выше задиралась его лохматая головёнка и тем большая растерянность проступала в его маленьких голубеньких глазках. Его оторопь вообще-то можно понять: во мне было добрых два метра роста, и он не дотягивался мне до глаз, росточка у него не хватало. А ему именно мои глаза и нужны были. Так уж сложилось: чтобы забрать жизненную силу у человека, это создание должно было добраться до его мозга через глаза.
Через глаза человек воспринимает большую часть информации о нашем мире, значит, и путь должен быть только таким.
– Что, дед, проблемка, как я вижу, у тебя возникла, – процедил я. – Мелковат ты оказался…
– Ты… голубь… откуда такой… прыткай… взялся? – протянул леший и осмотрелся, словно опасаясь, что из леса на полянку начнут выбираться другие такие же, как я, нестандартные люди.
– А вот мы сейчас присядем, вон у костерка, на брёвнышко, и тогда я тебе всё подробно и расскажу: кто я такой, откуда и зачем я здесь, – ответил я и, не обращая больше внимания на лешего, направился к старому кострищу, возле которого лежало толстенное бревно, по-видимому, уже не одно десятилетие использовавшееся охотниками да шишкарями в качестве скамейки.
До бревна я добрался первым, уселся, с удовольствием вытянул ноги и поднял голову, чтобы посмотреть на дедка, который уже стоял напротив меня и улыбался, что делало его сморщенную физиономию ещё более сморщенной и отвратной.
– Ну вот и всё, голубь, – довольно проговорил леший и, быстро подняв свою корявую ручонку, воткнул мне в глаз длинный, когтистый палец…
Я хмыкнул, когда увидел, как леший в предвкушении даже прищурился, ожидая, когда в него устремится энергия, накопленная большим и бестолковым человеком.
– Что, кудрявый, что-то пошло не так? – ехидно осведомился я и, когда удивлённый лесовик обернулся на мой голос, быстрым, давно отработанным движением воткнул ему под челюсть длинный заговорённый стилет.
Мне тоже нужен был его мозг. Иначе никак. По-другому его не убьёшь. Можно было, конечно, и просто попробовать череп пробить, но был риск сломать тонкое жало стилета. Бошка у него, знаете