– Ты подслушивал – я не постучал, – безапелляционно отрезал он. Ну сразу же ясно: судья.
– Ты там пытаешься меня с кем-то страхать – я не желаю слышать об этом, – не шевелясь, откликнулся Кирилл.
Отец скривился: обожал вот эти ханжеские «не матерись», «полегче», «что за слова, ты же мужчина», «стыдоба». Но отвечать – не ответил, и Кирилл попытался атаковать сам:
– Слушай, это новое что-то. Когда тебя учеба моя волновала и то, что я иногда позволяю себе развлечься на вечеринках… Всего раз в пару недель. Нельзя же вечно зубрить.
– Вы там обжимались-лизались, – тут же набычился отец и соизволил-таки зайти, прикрыть за собой дверь. – В простынях расхаживали, как кучка психов, вино…
– В хитонах, – мирно поправил Кирилл. – По заветам Гиппократа. И во внеучебное время. А обнимашки-поцелуи – ну сыграли в бутылочку разок, детство заиграло…
Они с отцом вздохнули хором – хотя и по очевидно разным причинам. Посмотрели друг на друга, и тот завел пластинку по новой, только уже тише и как-то… просительнее, что ли? Словно все понимал-принимал. Но для Кирилла это дышало скорее опасностью.
– Мне не нравится твой досуг. Не нравится твоя упертость и юмор висельника. Не нравится, что ты приползаешь с засосами на шее. И… – он помедлил, вздохнул более шумно и вдарил-таки по больному. – Мне не нравится, сын, что у тебя нет друзей. Вот главная вещь, которая меня бесит. И беспокоит.
Здесь ему разумнее было бы надеть каску или хотя бы судейский парик, но он не надел – стоял так, с седой головой и торчащими всклокоченными баками. Смотрел вишневыми глазами в такие же вишневые глаза. Кирилл поморщился: накатила откуда-то иллюзия, что он видит свое постаревшее отражение. Которое жалеет для него даже восклицаний, какими сыпал, беседуя с любимым-обожаемым одноклассником.
– Ты не можешь судить об этом, – глухо отозвался он, но отвести глаза очень хотелось. Предательски хотелось.
– Могу. – Отцу было что противопоставить, и Кирилл услышал ровно то, что ожидал. – Если слышал наш разговор с Владушкой… – Кирилл усмехнулся, собираясь просто из вредности заявить, что звучит по-гейски. – Сам понимаешь. Друзья приобретаются не на попойках и не в тупых развлечениях вроде «пришить собаке вторую голову». Только в бою, в том или ином виде. Про любимых я уже не…
– Не твое дело, с кем, где, когда я… подружусь. – Упрямство взыграло. Хотя Кирилл знал, что даже звучит это унизительно. – И уж точно – где я буду искать жену, мужа…
Он надеялся хоть последним спровоцировать отца на новую вспышку, чтобы самому перестать чувствовать себя так загнанно. Снова просчитался. Отец сощурился, оглядел плакаты с Фредди Меркьюри, в изобилии украшающие комнату, и ответил:
– Мне вот эти все западные заскоки вообще никуда не уперлись. В зале суда, знаешь, кого только не повидал. Когда я сказал тебе о засосах, я просто имел в виду, что такие