До 1 мая 1914 года эскадренный миноносец «Лейтенант Пущин» находился в вооруженном резерве. С 1 мая начались учебные выходы в море, шли постоянные тренировки и отработки учебных задач.
…Мичман Ярыгин нес самостоятельную вахту на ходу, осваивая все то множество новых, дополнительных офицерских обязанностей, которые и формируют корабельного офицера-миноносника. Вечерами в кают-компании «Лейтенанта Пущина», за крепчайшим чаем, именуемом на флоте «адвокат», офицеры обсуждали события и происшествия, случившиеся на бригаде, предстоящие продвижения по службе. О политике старались не говорить, о девушках – пожалуйста…
В воздухе «пахло войной»… Миноносец «Лейтенант Пущин» часто выходил в море, проводя учебные стрельбы и тренируясь в минных постановках.
…И на этот раз открытое море встретило миноносец хорошей волной и северо-западным ветром.
Накануне стрельб мичман Ярыгин практически не спал. Вместе с артиллерийским унтер-офицером Иваном Семеновичем Гайдуком проверял материальную часть орудий и работу механической подачи 75-мм снарядов из погребов к носовому и кормовому орудиям. Инструктировал старшин орудий, с секундомером в руках проверял тренировки орудийных расчетов.
И вот зачетные стрельбы… Ревун резанул тишину. Прозвучал выстрел носового орудия, напористо шибанув всех, стоявших на мостике, ударом воздушной волны и дыма. У носового орудия возилась прислуга, старшина орудия оглянулся на мостик. Первый снаряд пристрелки взметнул воду на перелете за щитом. Ревун и второй залп. Опять воздушная волна и дым. Второй снаряд ударил под левой скулой щита. Щит взят в вилку. Третий снаряд…
– Накрытие! – не удержался от возгласа мичман Ярыгин.
«Лейтенант Пущин» маневрировал. Стреляли практическими снарядами по очереди то носовое орудие, то кормовое. Израсходовали 30 снарядов.
Наконец прозвучала команда: «Дробь», «Орудия «на ноль». Отстрелялись успешно.
На переходе с полигона в базу, ветер стих. Безбрежная даль моря, голубое небо, ровный ход эсминца, успешные стрельбы – все это вызвало хорошее настроение на ходовом мостике и передалось матросам – рулевому, стоявшему за штурвалом, и сигнальщикам, находившимся слева и справа на крыльях мостика.
К вечеру эсминец пришвартовался кормой к Минной стенке в Южной бухте Севастополя. Свободные офицеры убыли на берег. Мичман Ярыгин остался на корабле. Стрельбы вымотали его. Вытянувшись на диване, Сергей чувствовал приятную истому во всем теле, натруженном за день. Кстати всплыла в памяти старая флотская мудрость: «Горизонтальное положение никому не вредно, кроме откупоренной бутылки», – и он заснул…
Редко, но бывали у мичмана Ярыгина и свободные от службы на эсминце «Лейтенант Пущин» минуты. В любое свободное время Сергей спешил в городской аэроклуб. Он серьезно увлекся воздухоплаванием. Его тянуло небо.