Исполатов прикрыл глаза, лицо его исказила гримаса боли.
– Ничего не прошло, всё ещё хуже стало. Я дал ему слово чести и более не видался с ней ни разу, но каждый день без возможности увидеть её, словно пытка для меня.
– Это трудно, но я знаю, что ты справишься. Все эти испытания даются нам для преодоления собственной духовной лени, для того, чтобы мы шли ко Христу. Путь этот тернист и непрост, но если мы движемся к Нему изо всех своих сил, то Он протягивает к нам руки на встречу. И путь этот становится для нас единственно возможным. Приходи завтра на службу. Мы помолимся вместе. Помни, что я всегда рядом, – отец Константин положил ему руку на плечо.
– Спасибо, дружище! Но я, право слово, уже привык жить со сквозной раной в сердце. Поеду я к моим старикам скорее, пока не стемнело. А завтра свидимся в церкви.
Исполатов отвернулся от перил и мельком кинул взгляд в сторону господского дома. На дорожке, ведущей к поместью, вдалеке виднелась одинокая женская фигура в тёмно-лиловом плаще поверх светлого платья, сидящая верхом на черном коне.
– Чьё это имение? И что это за всадница там вдали? – вскользь спросил Исполатов.
– Это поместье Полторацких и их старшая дочь, Марфа Максимилиановна. Любит она ввечеру верхом прокатиться.
Исполатов рассеянно кивнул, словно совсем не интересуясь ответом на заданный вопрос и пожав приятелю руку, собрался удалиться.
Вдруг глубокую вечернюю тишину пронзил сухой короткий выстрел. Конь дико заржал, встал на дыбы и в мгновение ока сбросил свою наездницу на землю. Слабый крик, как звук лопнувшей струны, зазвенел в дрожащем воздухе. Всё это произошло так стремительно, что отец диакон замер, не успев даже сообразить, что случилось. Исполатов развернулся и быстро оценив ситуацию, ринулся через мост в сторону усадьбы. Пока он бежал по косогору вверх, отец Константин тоже пришёл в себя и устремился вслед за ним.
Конь, как ни чём не бывало, отбежал в сторону и неспешно что-то жевал, помахивая хвостом. Барышня, лежащая на земле, была жива и даже в полном сознании. По лицу её разливалась мертвенная бледность, она тяжело дышала, закусив губу, но не издавала ни звука.
Исполатов опустился перед ней на колени.
– Марфа Максимилиановна, Вы можете двигаться? Где больно?
Она недоуменно посмотрела на него прозрачными глазами и сделала попытку подняться, но тут же слабо охнув, опустилась обратно на ковёр из пунцовых и золотых листьев.
– Нога… Нога болит, больше кажется ничего. Как же так случилось? Принц… Ведь он такой у меня пугливый.
– Он испугался выстрела. Нужно позвать Вашего врача,– вмешался отец Константин.
– Не надо никого звать. Марфа Максимилиановна, разрешите мне отнести Вас в усадьбу на руках. Земля холодная, Вы можете простыть.
Полторацкая вспыхнула, но кивнула.
Павел Андреевич подхватил её, как пушинку и направился в сторону усадьбы.
Оттуда бежали