Закончив с обрывками своей светло-сиреневой кофты, она взяла веревку и принялась обматывать подмышку отца, закончив крепким узлом. Те же движения она проделала чуть ниже, у самого запястья.
Удивительно было то, что отец не кричал, вообще не издавал ни звука. Он просто лежал на земле и смотрел на ветви деревьев, перекрывающих серое небо. На его глаза и губы падали крохотные снежинки, которых он даже не замечал. Он словно видел призрак где-то там, наверху, и Саше вдруг, совсем на мгновение, показалось, что так оно и есть. Она проследила за взглядом отца – пусто. Только небо и голые ветви деревьев.
– Это я виновата, пап. Мне следовало убить его, следовало не бросать копье.
– Ты ни в чем не виновата, милая, ни в чем.
Но Саша понимала, что виновата именно она. Она могла бы выиграть для отца несколько секунд, спасти его раньше. А что если бы именно в те секунды, пока она мешкала, зверь вонзился бы в его в лицо? Саша даже не могла и помыслить об этом.
– Я перевязала тебе руку как смогла. Нам нужно в деревню, пап, слышишь меня? Дядя Денис тебе поможет.
Он повернул голову в ее сторону. Его глаза были все такими же – мертвыми, безжизненными. Из них текли слезы.
– Дочка? – прошептал он.
– Нам нужно возвращаться, слышишь меня? Твоя рука, она…
Саша посмотрела на свою кофту, служащую жгутом, на которой уже образовалось большое темное-красное пятно.
– Ты сможешь идти, пап? Пожалуйста, нужно торопиться…
Он поднял голову, посмотрел на перевязанную руку, затем на труп волка, возле которого он лежал, и словно только сейчас понял, что с ним произошло. Будто бы он очнулся от ужасного сна, настигнувшего его внезапно, как гром среди ясного неба. Он посмотрел на Сашу, глаза его расширились от ужаса.
– Ты цела? – Спросил он. – Тебя не ранили?
– Со мной все хорошо, я смогла убить одного из них, случайно.
Алексей заметил, как дочь оглянулась на еще один труп волка.
– Если бы только я была чуть быстрее, – начала Саша, не сводя взгляда с отца, – если бы не испугалась как дура сразу…
Алексей посмотрел на дочь и увидел в ней собственное разочарование. Возможно так оно и было бы, как говорит Саша, перестав он ограждать ее от всех сложностей современного мира. Эта рана – его ошибка, и только его.
– Дочка, ты молодец, ты просто…
Он стиснул зубы и сощурил глаза. Внезапная боль пронзила его правую руку. Он попытался схватиться за рану другой рукой, но Саша остановила его.
– Не надо.
Алексей покивал головой, не сводя глаз с дочери. Его лицо покрылось потом, и крупные капли текли со лба, собираясь возле губ.
– Да, да, ты права.
Он попытался встать, кряхтя и постанывая.