– О Господи, до чего мне тошно! – сказал Билли Грей, вынимая изо рта папиросу и злобно рассматривая ее.
– Все бы ничего, если бы не эта вонища! А уж столовая… Так наизнанку и выворачивает, только подумаешь о ней! – Фюзелли говорил ноющим голосом.
Верхушка мачты двигалась взад и вперед по пятнистым облакам, словно карандаш по бумаге.
– Что, брат, опять брюхо подвело? – произнес смуглый человек с круглым, как луна, лицом по другую сторону Фюзелли. У него были густые черные брови и изрезанный множеством поперечных морщин лоб, вокруг которого круто вились волосы.
– Убирайся к черту!
– Нездоровится, сынок? – раздался снова низкий голос, и темные брови сочувственно нахмурились. – Чудно! Если бы ты дома этак послал меня к черту, сынок, я бы давно уже вытащил свой шестизарядник.
– Будешь тут здоров, когда приходится дежурить на кухне! – сказал раздраженно Фюзелли.
– Я уже три дня не хожу обедать. Собственно говоря, человек, который жил в степи, вроде меня, должен был бы чувствовать себя на море как утка, а вот мне оно что-то не по нутру.
– Господи, до чего несчастный вид у ребят, которым мне приходится раздавать похлебку, – сказал Фюзелли веселее. – Просто не понимаю, как их так развезло! Вот у нас в роте дело другое. У наших молодцов такой вид, будто они боятся, что кто-то их сейчас поколотит!.. Приметил ты это, Мэдвилл?
– Чего же ждать от ребят, которые всю жизнь жили в городе? Небось дула от приклада не отличат, а уж насчет верховой езды… Самое большее, если на ручке от метлы катались! Вы на то только и годитесь, чтобы овцами в стаде ходить. Не диво, что они тут пасут вас, как телят.
Мэдвилл встал на ноги и нетвердой походкой направился к перилам, прокладывая себе дорогу по покрытой людьми нижней палубе транспорта и все еще сохраняя в своей ковбойской, кривоногой походке что-то молодеческое.
– Я знаю, почему люди начинают хлопать от страха глазами, когда спускаются вниз за этой гнилой жратвой, – раздался гнусавый голос.
Фюзелли обернулся – Эйзенштейн сидел на месте, с которого только что встал Мэдвилл.
– Правда? Знаешь?
– Это входит в их систему. Прежде чем заставить людей действовать как скотов, нужно превратить их в скотину. Читал ты когда-нибудь Толстого?
– Нет! Послушай-ка, тебе не мешало бы быть поосторожнее, когда ты начинаешь этак разговаривать! – Фюзелли таинственно понизил голос. – Я слыхал, что одного вот такого расстреляли в Кэмп-Мэрите за такую болтовню.
– Э, наплевать! Я отчаянный человек, – сказал Эйзенштейн.
– Тебя не тошнит? Черт, а меня… Ты никак облегчился немного, Мэдвилл?
– И что бы им, черт возьми, устроить свою паршивую войну в таком месте, куда человек мог бы добраться на лошади! Послушай-ка, это мое место!
– Место было свободно, и я его занял, – ответил Эйзенштейн, мрачно опуская голову.
– Если