Глава третья
Стихи будут рождаться
Павел сегодня тоже взволнован, но по другому поводу – вчера к нему подходил Фёдор Николаевич, начальник цеха, и предложил подработать: Антон, сверловщик, ушёл в отпуск, а заменить некому.
С одной стороны, это очень хорошо: дополнительный заработок, разнообразие в работе. Но сейчас предложение было некстати – хотелось, наоборот, закрыться на складе и строчить свои рассказы Вике. Поэтому двояко воспринял Паша эту идею, но не отказал.
Время ожидания, когда его поставят за станок, Павел скрасил общением с теми ещё приколистами – токарями Лёней и Валерой Лавровым; всё равно толком ничего не напишет – настрой уже не тот. А вот что касается фантазии, то и сейчас Паша дал ей волю: вместо обрабатываемого вала на станке у Валерия Игоревича появилась статуя Афродиты, вместо болванок на полу расположились узнаваемые капители ионического ордера. Сам рассказчик, как и все, кто его слушал, приоделись в орнаментированные хитоны. Изменилась и речь Лаврова – с ленинградско-матерного на возвышенно-гомеровскую:
В восьмидесятом с мужиками пошли толпою за грибами,
От вида берёз в глазах рябит, утренний лес к себе манит,
«Колючку»[2] я перерезаю, и банда наша на полигон ступает.
Паша Колчин, Валера Жилин, Артур Абразумян,
Любой на районе знает: каждый из них – отпетый хулиган.
И вот с корзинами, полными грибами, собрались мы домой,
Как вдруг за нами мощный взрыв раздался, ой-ой-ой-ой.
Стоим как вкопанные, эхо стихает; в сапоги кое-что стекает,
От сей задумчивости нас отвлёк Артура крик – «Атас!»
В ста метрах в землю вошёл очередной фугас.
Тут все мы как переполошились, на шеях напряглися жилы.
Без компаса, без карт, мы драпанули наугад – что есть силы!
Как хорошо, что все остались живы, Артур, Паша, Валера Жилин.
Учения артиллеристов научили – как можно хорошо стрелять,
И нас – с такою быстротою через забор колючий перелезать.
Да, Игоревич, чуть не погубил всю рать; запомнишь
Как подберёзовики у артиллеристов воровать! —
внимавшие смеялись – мог бы и несдобровать!
Всё, хватит трепаться – меру надо знать,
Все начали по своим местам рабочим разбредаться.
Для Павла же не закончилась гомеровская поэма,
Продолжила висеть над ним эллинская эмблема.
Лихо к нему подкатила богиня-архивариус Зинаида.
«Так и так, дел невпроворот, – скривила она рот. —
О, Павел, помоги! Сии авгиевы конюшни разгрести».
Начальник недовольный хмурится как Зевс,
Чувствую, упадёт мне на голову его трезубец.
Такой бардак они же сами развели – пипец,
Выручи