Никола зимний. Сергей Кузнечихин

шефа своего боится. Но она заставит его осмелеть. Или себя уважать перестанет.

      А в комнату уже скребутся. Володя поворачивается к двери. Настя зажимает ему рот, не руками – для этого у нее губы есть, и жаркие губы.

      – Надька.

      Не по-родственному как-то получается, нельзя же так с младшей сестренкой, нельзя указывать ей, с кем спать.

      – Надька!

      Она умеет целоваться, губы у нее, наверное, особенные, невыпиваемые, как говорил Анатолий. И в Володе начинает просыпаться мужик. Руки его уже не болтаются вдоль тела, вцепились в неожиданный подарок.

      – Надька! – не отстает сестра.

      Настя не отзывается. Володька немного осмелел, языком ключицу щекочет.

      А за дверью шушуканье. И вдруг голос Николая Николаевича:

      – Владимир, я пошел домой.

      Так-то еще интереснее. Побрезговал, значит, курдючной. Такой победы Настя не ожидала. Экий верный мужчина. Теперь очередь за Володей. Молчит, красавчик, удрать уже не пытается, но и на ласки сил не достает, все ушло на борьбу с трусостью. Настя его понимает и не беспокоит, дает отдышаться. Пусть помучается, пусть погадает – что слаще.

      – Владимир! – еще раз окликает Николай Николаевич, но без прежней требовательности.

      Володя склоняется над Настей и жадно целует ее, излишне жадно.

      Устоял. Честно заработал. И Настя не поскупится на заслуженную награду, она не из тех, кто нарушает правила игры.

      Настя провожает его около шести утра, запирает двери и заходит на кухню попить воды. А на пороге уже поджидает Людмила.

      – Вот бы мужик сейчас на тебя посмотрел.

      – Какой мужик?

      – Твой, который за границей.

      Вот оно что: не верила, не верила в существование мужа, а теперь вдруг поверила. Где же ты вчера была, когда под Николая Николаевича подталкивала? Для начальника, значит, одинокая, а для заместителя – верная супружница.