Психопомп. Александр Нежный

исчезал. Мама! Теперь он прошептал, и папа услышал. «Ну-ну, – сморкаясь в мятый платок, невнятно произнес папа, – что уж. Мы не можем. Надо смириться. Это все. Ушла, моя драгоценная. Теперь к бабушке. Будут рядом».

2.

      В черном пиджаке, белой рубашке с темным галстуком, темносерых брюках, черных туфлях, с кейсом в левой руке, он вышел на улицу, пробормотал, что какая-то Африка, сел в душную машину, опустил оба стекла, достал из бардачка бумажную салфетку и вытер взмокший за минуту лоб. Хуже Африки. Старенькая его «Шевроле» дернулась раз, другой, фыркнула, завелась, он вырулил на Окружную дорогу свернул на восток и погнал до поворота на Минеевское шоссе. В чем прелесть раннего пробуждения? Ошибаетесь, господа мои: не в свежей голове, ибо она еще полна темными остатками ночных сновидений, неясными образами, туманом и большею частью напрасными попытками отгадать заданные во сне загадки; и не в бодрости тела, ибо оно возмущается совершенным над ним насилием прерванного отдыха; и не в улыбке, которой жизнь одаряет человека, блюдущего заповедь о благосклонности Господа к жаворонкам, – кто рано встает, тому Бог дает; не верьте – сколько уже раз пробуждали Марка звонки и пораньше сегодняшнего, а толку? ну, давал Бог возможность свести дебет и кредит к равновесию, то есть к нулю, а иногда и одаривал небольшим плюсом, но как тяжело давались эти доходы! как трудно общаться с людьми, относящимися к космическому событию смерти как к товару, как, скажем, к торговле китайскими пуховиками, с мелким, недостойным случившегося великого исхода желанием продать подороже и гроб, и подушку, и саван. Как ты гадок, человеческий род! Ты недостоин ледяных объятий смерти. Земная плесень, скоро ли смоют тебя волны вселенского потопа? Долго ли еще ждать, когда сотворение Адама и Евы и преподанный им отеческий совет плодиться, размножаться и наполнять землю будет признан провалившимся проектом и его Создатель сам же его и закроет? Прямоходящая обезьяна вызывает глубочайшее разочарование. В самом деле, есть ли какой-нибудь великий смысл в том, что потомок орангутанга встал на ноги и обнаружил, что может взять дубину и проломить ею череп йети, желающего взобраться на его зану? Стал ли человек справедливей и милосердней за семь с половиной тысяч лет? Увы. Приблизился ли человек к пониманию, что, унижая ближнего, он делает неизбежным крушение зримого нами мира? Увы. Научился ли человек чему-нибудь в школе жизни? Очень и очень многому. Но, по сути, – ничему. Homo sapiens оказался homo stultus, iratus que est improbum[1]. И вот оно, подтверждение: один из семи с половиной миллиардов мыслящих тростников на новенькой бэхе подрезал Марка, из левой полосы резко свернув на крайнюю правую. Даже поворот не показал, сукин сын, венец творения. Некоторое время они двигались рядом и поглядывали друг на друга. Марк покрутил пальцем у виска и тотчас увидел выставленный в ответ средний палец, оскорбление, на которое в согласии с неписаным кодексом чести должен был отвечать или вызовом в суд, или – поскольку судебная тяжба долга, нудна