– Что она тебе рассказала?
– Почему ты никогда не называешь свою сестру по имени?
Он молчит. И я рассказываю, стараясь ничего не упустить, о человеке, который ушел на войну Морицем, а вышел из нее Морисом, но лишь затем, чтобы вскоре попасть на следующую войну. Рассказываю о моей берлинской бабушке, которая забеременела, а он об этом и не узнал, и которая никогда больше его не видела. Рассказываю о Жоэль в Лагере номер 60 и в доме на улице Яффо. Когда я заканчиваю, Элиас смотрит на меня скептически, как бы спрашивая: и это все?
– Что было дальше, я не знаю. Можем спросить у нее.
– Хорошая история, – сухо говорит он.
– Ты не веришь?
– А ты ей веришь?
– Да. Зачем Жоэль лгать?
– Мориц однажды сказал: чтобы исказить правду, необязательно лгать. Достаточно опустить часть. Он научился этому у нацистов.
Он называет его Мориц. Не папа.
– Где он познакомился с твоей мамой? – спрашиваю я.
Он зажигает сигарету.
– Расскажи мне лучше о твоей маме.
Я чувствую какое-то внутреннее сопротивление, словно маму защищает стена моей преданности. Хотя это нелогично – он же мамин брат и имеет право узнать о ней. Но потом понимаю причину моего нежелания говорить. Он просто допрашивает меня, чтобы отвлечь. Чтобы не раскрывать ничего о себе.
– Твоя очередь, – отвечаю я, удивляясь собственной наглости. – Расскажи о твоей матери.
Элиас смотрит на меня такими глазами, словно я требую, чтобы он положил руку на горячую плиту. Он молчит, упрямо и задумчиво. Интересно, из чего сложена его защитная стена. Из тех же камней, что и моя? Преданность. Честь семьи. И кое-что, что должно остаться в тайне.
– Ты сказал, она из Яффы.
Он не говорит ни да ни нет. Только внимательно смотрит на меня. Как будто я должна вначале заслужить его доверие.
– Как ее зовут?
– Амаль.
По тому, как он произносит ее имя, с горечью и нежностью, я чувствую, что она – ключ ко всему. К тому, что произошло между ним и Морицем.
– Расскажи мне о ней. Пожалуйста.
Глава
12
Нет большей боли в мире, чем потеря родины.
Амаль было шесть лет, когда она в последний раз видела родной город. Стояла ясная ночь, это был май 1948-го, примерно в это же время Морис поселился на улице Яффо, в какой-то сотне километров. С борта лодочки, отплывающей из гавани Яффы, силуэты церковных башен и минаретов вдруг показались маленькими и хрупкими. Не осталось почти ни одного освещенного окна, кое-где полыхали костры, а над умирающим городом летела падающая звезда. Амаль вспомнила, как прошлым летом она спала на крыше дома с Ривкой, своей подружкой-еврейкой, и братьями Амаль. Звездное небо, казалось, склонилось над ними, словно защитный купол, а они считали