Анна страшно волнуется. Она боится, что сделала не так что-нибудь ещё. Перебирает в памяти вчерашнее приключение, но её смутная тревога только усиливается. Чтобы переключить себя, Анна решительно отправляется в душ. Из горячего крана раздаётся змеиное шипение, но к счастью, из холодного течёт довольно тёплая вода, чтобы под неё залезть. Не вытираясь, Анна цепляет мизинцем первый попавшийся на полотенцесушителе купальник и залезает в простенькое, короткое ситцевое платьице. Производит три движения расчёской, собирает наплечную сумку, состроченную из старых Валькиных джинсов, хлопает дверью и стекает по лестнице на улицу. На этом её батарейка садится, на прогулку энергии не остаётся.
Городок живёт своей бодрой курортной жизнью. Анна еле переставляет ножки по старинной платановой аллее. Ей так лень что-либо делать и о чём-то думать. Прохладный ветерок игриво треплет макушку наскоро успокоенных волос, забирается под подол платья и приятно холодит бёдра. Анна решает присесть на резную скамеечку. Она щурится озорному лучику, нашедшему дорогу сквозь плотную листву, подставляет погреться щёчку и понимает, что засыпает. Приходится собираться с силами и продолжать путь. Спящее и наглухо закупоренное заведение Геворка греется на солнышке. Ещё пара сотен шагов, и Анна сворачивает на многолюдную в этот предполуденный час набережную.
Старый фотограф предлагает желающим запечатлеть свои загорелые мордахи на фоне моря и деревянной копии парусника в человеческий рост. Анна любезно здоровается с ним, так как несколько дней назад воспользовалась услугами старика в пику Лере, которая, зарвавшись, охаяла выцветший фотовернисаж, располагающийся на видавшем виды этюднике. Валентин молча расстался с пятёркой, не высказав супруге ни единого упрёка.
Невдалеке мелко топчется в попытке причалить к пирсу усталый рыболовный бот. Его встречает немолодой бородатый моряк в чёрном берете морской пехоты и подвёрнутых до колен холщовых штанах. Он ловко принимает брошенный конец мохнатого каната. Пахнет йодом и свежевыловленной рыбой. Солнечный свет мягок и рассеян, так как над морем висит белёсое марево. Само же море едва подёрнуто рябью и до самого горизонта безупречно бирюзо́во.
Анна достигает дальней оконечности пирса и спускается с него на покрытые водорослями хаотично разбросанные камни, служащие волнорезом. Береговая линия города остается далеко позади выдвинутого в море причала. Гулко спорят чайки. Внизу ритмично бухает пульс моря. Невдалеке – напротив, на кончике мола, отдыхает маяк. Анна выныривает из платьица и, выбрав камень поровнее, пристраивается на ворсистых, прогретых солнцем, замшелых водорослях. Почти сразу её одолевает сон.
Мелькает калейдоскоп наполненных солнцем снов. Анна переносится с места на место, из сюжета в сюжет. Вот снится большая шикарная яхта, уносящая её в кругосветку. Широкая медь спины уверенного в себе капитана. Снежная белизна надутых парусов. Она загорает на баке, и капитан, изредка оглядываясь из кокпита на её идеализированную во сне фигурку, медовым голосом замечает:
– Девушка, так можно и сгореть.
Вместе