– Окей, это не совсем физическая боль. Этого достаточно?
– Не совсем. Я не хочу рыться в тебе против твоего желания, но вот это я и подразумеваю под твоей НЕоткрытостью.
– Задавай конкретные вопросы, и я постараюсь на них ответить.
– Я уже спрашивала, по поводу чего ты переживаешь? Но раз это не то, чем ты можешь со мной делиться, окей. Надеюсь, тебе есть с кем об этом поговорить. Желаю, чтобы все разрешилось.
Я обставлял все так, будто не открываюсь из-за своего тяжелого характера, но правда была в том, что, если бы я открылся, моя иллюзия бы рухнула. Иллюзия, что Алина тоже может ко мне что-то чувствовать, и я ей не просто так интересен. Единственным человеком, в разговоре с которым мои «переживания могли разрешиться» была она, и в этом вся проблема.
– Не стыдно меня было вчера пьяного допрашивать, – спросил я у Алины на следующее утро, написав первый.
– Нет, – без зазрения совести ответила она.
– Следователь из тебя бы получился не хуже, чем журналист, – заметил я.
– Скорее, психолог, но ты сложный «клиент». Вообще я просто хочу тебя лучше узнать, – написала Алина.
– Тогда это взаимно. Предлагаю начать с тебя, – решил возобновить наш «доверительный» диалог я.
– Ладно. По мне, может, и не скажешь, но я руководствуюсь принципом «либо все, либо ничего» во всем, и в отношениях с людьми тоже. У меня с девятого класса нет друзей, – внезапно разоткровенничалась Алина. – Последняя моя близкая подруга как раз тогда умерла. Сейчас только знакомые, но по душам не с кем поговорить. Единственный человек, с которым я могу быть сама собой, это мой парень.
При одном упоминании о том, что у нее есть парень, меня перекосило. Одно дело – слышать об этом от других людей, как о сухом и далеком факте. Все равно что: «В Африке обитают жирафы». Совсем другое – когда девушка сама перед тобой распинается о своем парне и описывает, как он для нее важен. В конце своего пространного сообщения Алина добавила, что общается со мной без претензий на близкое и доверительное общение: «Мне просто интересно понять, что у тебя в голове».
– Зачем тебе это? – никак не комментируя ее откровения, спросил я.
– Другие тебя считают «сложным человеком», и им проще пройти мимо, если они видят, что тебе, к примеру, плохо. Но я не такая. Мне хочется узнать, в чем дело, и как-то помочь, – выразила свой исключительный интерес ко мне Алина.
Внутренне я закипел. Помочь она хочет мне, как же. Я почувствовал себя лягушкой, препарируемой на уроке биологии.
– А может, правильно они делают, что оставляют меня в покое? – написал я в гневе. – Если тебе просто любопытно, что у меня в мозгах, лучше, правда, нам не общаться.
– Окей, если ты так хочешь, я отстранюсь и не буду у тебя больше спрашивать. Чего я распиналась, как дура, – ответила Алина.
Похоже, я задел ее. Если бы у меня была хоть капля самолюбия, и я не был бы так по-идиотски влюблен, на этом стоило уйти. Но, несмотря на ее слова о парне и досужем интересе ко мне, мысль, что не стоит и пробовать сблизиться с Алиной, показалась мне невозможной. Куда больше невозможной, чем