– Разве врач может так поступить?! – возмутилась Одри и, поняв по выражению лица собеседницы, что снова ляпнула глупость, продолжила. – Как бы то ни было, подробности меня не касаются. Девочке плохо, ей надо помочь. Температуру лучше сбить тайленолом… Ой, опять не то говорю.
– У нас это называется «парацетамол», – безапелляционно заявила Лизка, которая когда-то была тайно влюблена в Клуни, смотрела ER65 бессчётное количество раз и отлично помнила американские названия препаратов и их российские аналоги.
В разговорах они наконец дошли до спальни. Фёкла не заметила их появления – лекарство, видимо, как-то подействовало, и она погрузилась в тяжелый температурный сон.
Уйти, нельзя остаться.
Студент, школьница
– Эй, композитор, не филонь, три тщательнее, – возмущенно прогудел Довлатов, намывая грязнющее окно. Чем больше он возил тряпкой и поливал его, тем грязнее оно становилось. Однако, слой грязи в ночной темноте октябрьского застеколья не мешал разглядеть, чем занимаются коллеги-посланники за его спиной. Старший по количеству прожитых в земной жизни лет венский классик отмывал дверь, заляпанную… он даже боялся подумать чем. Младший сидел верхом на куче мусора и с ужасом оглядывал обстановку.
Они, шестеро мужчин в возрасте вечности, уже второй час пытались превратить конуру его подопечного в подобие человеческого жилища. А результатов как не было, так и нет. Амадеус готов был сдаться и малодушно помышлял о бегстве, когда Довлатов выдернул его из нирваны. Но прежде, чем Моцарт успел среагировать и придумать оправдание своему тунеядству, его напарник со всей дури швырнул тряпку в ведро, стоявшее между ним и Моцартом, обдав последнего волной грязных капель, и взвыл.
– Verdammt noch mal66! Твоя мать! – простонал он. – Я, великий немецкий композитёр Людвиг фан Бетховн, выгребать грязь в хижина русский пьющий не пойми кто! Что за…
– Mon amie, ну что ты опять шумишь? И что за шовинизм? Он решил, что этот человек нуждается в нашей помощи, значит мы будем ему помогать, – как всегда попытался успокоить Бетховена Пушкин, включившись в разговор из другой комнаты. После смерти Сергеич стал неимоверно спокоен, миролюбив и даже флегматичен.
– Ну так-то да, Александр Сергеевич, ваша правда, но Он, однако отправил ему в помощь Вольфганга, а не всех нас. А помогать приходится всем, – высунулся из кухни Чехов.
– Молодежь, вы слишком много рассуждаете и очень мало боретесь с грязью. Так мы ничего не успеем, и он, – Папа указал пальцем на Женьку, – скоро проснётся. И вообще, я тут спросил у Гугл… Оказывается, можно было вызвать уборщицу, а не браться самим за то, в чём мы не сильны, – миролюбиво провозгласил Войтыла. Ему, как самому старшему в мирской жизни, было поручено вместо трудовых подвигов на ниве уборки наблюдать за телом Вавилова.
Тело пребывало в состоянии блаженства, что