Все происходящее между нами двумя всегда напоминало череду одноактных балетов, столь разных, что в каждом из них чувствовалась самостоятельная жизненная история. Уж не знаю, почему, но им был глубоко излюблен акт первый: речь, конечно, идет о знакомстве. Даже, окажись он сейчас рядом вот такой, каким он всегда был со мной, то он бы обязательно вспомнил день нашего знакомства. Я никогда не любила этот момент нашей истории, несмотря на всю его ключевую роль. Я не любила его настолько, что по телу начинала бежать легкая дрожь раздражения каждый раз, как в воздухе начинала витать эта тема…В голове сразу начинали рождаться отдельные обрывки…
Я выбежала на улицу, задыхаясь от отчаяния, разъедающего грудь. Чувство, будто ты на сцене, а вокруг люди, которые категорически не понимают, что ты хочешь изобразить, показать, осмыслить. Мое столь отчаянное положение ухудшалось тем, что на улицу я выбежала босиком, уж и не помню, в какой момент сняла их, бросила, в кого, да и зачем…
Конечно, он курил. Невозмутимо, просто излишне спокойно. Потом помню снег, его бесконечно голубой взгляд, к которому хочется возвращаться снова и снова. Только его теплый указательный палец, прикоснувшийся к моим губам, только его низкий голос, внушающий нежное спокойствие: «Теперь как раньше уже не будет»…И лишь вскользь пролетающая мысль… туфли…
Я же часто вспоминала не события, а его взгляды. Их можно было разделить на стройно выстроенные категории, причем некоторыми из них весьма легко было манипулировать. Сейчас я уже и не знаю, то ли он, правда, бесконечно поддавался на все мои хитрости, то ли настолько меня чувствовал, что делал соответствующий вид, чтобы дать мне желаемое.
Помню как-то он встречал меня после моего очередного порыва в студии, когда эмоции хлещут навзрыд, а холсты обретают лица, характеры, краски. Я вышла небрежно шаркающей походкой, которую он не выносил, так как больше всего ценил во мне женственность. Оставшиеся клочки краски покрывали мое лицо, руки, юбку, слегка приоткрывавшую коленки, которыми он так часто любил играть, зажимая их между указательным и среднем пальцем правой руки, ведь сидеть он любил всегда справа от меня, в то время, как мне всегда хотелось разнообразия.
Выйдя на улицу, я натолкнулась на человека, который как многие другие сыграл в ней важную, хоть и второстепенную роль. По большому счету он претендовал на роль Пигмалиона, когда-то обучая меня живописи, он пытался привить мне определенные вкусы, увлечения. Когда людей связывает многое, случайная встреча на улице – миг, крошечный, еле ощутимый, в который перед глазами пролетает столь многое. Конечно, он тут же меня обнял, поцеловал в макушку, бросил несколько взглядов и исчез, как и не было.
Остался только другой, ожидающий меня взгляд полный ревности, злобы, обиды. Перед тем как всему должен был настать неизбежный конец, этот взгляд столь часто мелькал на его лице, что иные выражения казались мне уже просто не характерными. В тот же раз мне хватило лишь сложить губы трубочкой, нежно дотронуться до его подбородка, демонстративно поправить челку, громко вздохнуть, сделав растерянный и непонимающий