Правда в том, что я хочу заниматься искусством. Создавать те танцы было восхитительно, я обожала этот процесс. Мне казалось, они хороши! А потом Джексон взял все мои надежды и смял их, словно вчерашние газеты.
Возможно, он прав. Как я могу творить, когда почти не знаю настоящей жизни? Меня холили и лелеяли, сколько я себя помню. Искусство рождается в страданиях, ну, или, по меньшей мере, в приключениях. Джеку Лондону пришлось отправиться на Клондайк и потерять там из-за цинги все передние зубы, прежде чем он написал «Зов предков».
Вместо того чтобы отправиться на Клондайк, я подъезжаю к Университету Лойолы, к симпатичному кампусу, выстроенному из красного кирпича и расположенному у самой воды. Паркую свой джип и отправляюсь на занятия. Слушаю статистику, которая столь же увлекательна, как и юридические заморочки Рионы, а затем русскую литературу, которая чуть более интересна, потому что сейчас мы проходим «Доктора Живаго». Мы с мамой смотрели экранизацию уже раз девять и обе влюблены в Омара Шарифа[13].
Это помогает мне лучше понимать происходящее, чем когда мы изучали «Отцов и детей». Возможно, я даже впервые за семестр получу «отлично».
После большой перемены я слушаю еще одну лекцию, по поведенческой психологии, и затем я, наконец, свободна. По крайней мере, до ужина.
Я возвращаюсь к джипу и отъезжаю, раздумывая над тем, успею ли заскочить на разминку в студию, прежде чем вернусь домой и приму душ. Я была бы не прочь задержаться. Все что угодно, лишь бы провести как можно меньше времени с Фостерами…
Едва я выезжаю на главную дорогу, как мой руль начинает вибрировать и дрожать. Двигатель издает ужасный скрежещущий звук, а из-под капота валит дым.
Как можно скорее я съезжаю на обочину и паркуюсь.
Я выключаю двигатель, надеясь, что машина сейчас не вспыхнет пламенем. Ей всего три года, и я получила автомобиль прямиком из салона, так что до сих пор ничего серьезнее сдувшейся шины с ним не случалось.
Я ищу телефон, думая, кому лучше позвонить – брату, кому-то из домашней прислуги или в службу спасения.
Но прежде чем я успеваю кого-то набрать, позади меня останавливается черный «Лендровер». Открывается водительская дверь, и из машины выходит крепкий мужчина с темными волосами и щетиной. Несмотря на довольно устрашающий вид, он дружелюбно спрашивает:
– Что-то с двигателем?
– Не знаю, – отвечаю я, открывая дверь и тоже выходя из машины. – Я ничего не смыслю в автомобилях. Как раз собиралась кому-нибудь позвонить.
– Дайте-ка посмотрю, – говорит он. – Возможно, я сэкономлю вам на эвакуаторе, если это легко исправить.
Я хочу сказать ему, что беспокоиться не стоит. Дым и запах стоят такие, что вряд ли мой автомобиль сам куда-то уедет. Нет никакого резона марать руки. Но мужчина уже осторожно открывает капот, стараясь не обжечь пальцы о перегретый металл.
Он откидывается назад, чтобы дым не бил прямо ему в лицо, и, дождавшись, когда тот стихнет, всматривается в двигатель.
– О,