Однако когда Катя начинала хлопотать вокруг своего Яши, это тоже раздражало Антонину: "Прав Ефим: мальчиков нужно иначе воспитывать, а если хочется тетешкать и лелеять – рожай девочку!"
– Тонька, прикинь, мы с Яшкой сейчас в селе были…
– Кать, потом, извини, спешу! – отмахнулась Антонина, решив, что послушает об очередных обидчиках Якова и форшмаке, который из них сделала Катя, после ужина.
В Ходжа-Сола Тоня поехала на такси. Не пробираться же по этой обочине, где и кошке тесно, вжимаясь в скалу каждый раз, когда по дороге проезжает транспорт! Даже тротуары тут сделать не удосужились, а еще курортом себя называют…
Тоне было необходимо на кого-то выплеснуть свое дурное настроение. С Катей ссориться не хотелось – Минскую не перекричишь и не переговоришь; даже на работе она, занимая пост ниже Антонининого, спуску ей не дает. Тихая Лиза умеет несколькими словами полностью разоружить оппонента и даже пристыдить. Поначалу Тоня опять-таки обманулась ее внешним видом тихой девушки из интеллигентной семьи и попыталась "построить" вчерашнюю студентку, но получила такой ответ, что желание "приплющивать" Лизу пропало. Кому охота чувствовать себя потом кем-то вроде трамвайной склочницы!.. Умеет же Лиза так ответить, что сама себя устыдишься!
Персонал отеля и кафе уже "построен", к ним не придерешься. Да и Моисей, чем ближе заветное 18-летие, тем меньше он реагирует на "воспитательные меры" и уже не сникает от ледяного тона матери: "Итак, неделя без гаджетов! Как? Молча".
Нет, Антонине нужно было застать кого-то врасплох, вызвать растерянность, обиду, униженный румянец на щеках и может даже слезы – может, тогда ей станет легче, перестанет давить обида – на жлоба Ефима, на лживого Антона, на распальцованную Навицкую…
Во двор кафе Антонина входила уже на подъеме, предвкушая, как высмотрит какую-то оплошность и задаст персоналу перцу.
Антонина вспомнила, как разделала под орех одну фифу из Подмосковья, начинающую авторшу за то, что та заперлась к ним без маски. Деревенская тетеха выбежала в коридор в слезах и соплях и там устроила цирк с обмороком, валерьянкой и сердечными каплями. В самый раз для провинциального театра. Умора. Зато к ним в издательство больше не суется со своими макулатурными писульками. Всяк сверчок знай свой шесток. В своем Задрипанске печатайся за свой счет тиражом в тридцать экземпляров и дари книжки друзьям, и будь довольна,