– А я девочки, если честно, боюсь выходить сейчас на улицу. Пусть лучше дождь пойдет. Мне на всё это красное даже смотреть жутко, – сказала полненькая симпатичная блондинка, примеряющая красивые лакированные туфельки, которые чем-то не понравились последней покупательнице.
– А мне, наоборот, этот цвет нравится, – задумчиво произнесла рыжая Кристина, – Я пойду – растворюсь в нём. Всё равно покупателей нет.
Кристина быстро пошла к выходу и скрылась за дверью.
– Странная она, – блондинка решительно сняла туфельки, – такая худенькая слабенькая, а иногда так посмотрит – испугаешься.
– А ты скажи мне, чего ты не пугаешься. Светочка, ну ты же всего боишься, – ласково ответила ей Оксана, выходя из кассы.
– Да ведь таким взглядом сглазить можно!
На самом деле, Кристина не поражала людей какой-то особой странностью внешности или характера. Она не была особенной: худое тельце, бледная кожа, безжизненные тёмно-рыжие волосы. Лишь большие задумчивые серо-зелёные глаза могли привлечь к себе мимолетное внимание, но, в общем, девушка была скорее бесцветной, незаметной.
Она работала в обувном магазине менеджером уже три года и в настоящее время искала работу более высокооплачиваемую, делая упор на то, что успела набраться опыта в этой области. Жить на ту зарплату, что платили здесь, становилось всё сложнее, а рассчитывать было не на кого.
Вот уже полтора года Кристина жила совершенно одна. Родители погибли, когда девочке не было и пяти лет. Сироту воспитывала тётка, старшая сестра отца. Тётя Лида была вдовой, кроме племянницы у неё никого не было. Но, несмотря на любовь к девочке, она, имея чёткий свой взгляд на формирование личности, воспитывала ребенка в строгости и порядке, будучи уверенной, что этим сможет привить ей те, черты характера, которые так нужны, чтобы достойно прожить в этом мире.
Строгая, серьёзная, рассудительная властная женщина, казалось, не способная на какое бы то ни было проявление чувств, находясь наедине с подопечной, порой забывала о собственных правилах: смеялась, играла с Кристиной в куклы, строила на детской головке немыслимые прически и рассказывала девочке о погибших родителях, своём муже, бабушке…
Но больше всего Кристине нравились рассказы о далёкой родственнице, баронессе Высоковой. У баронессы было очень редкое имя Медея. Тётя Лида часто говорила, что это, наверное, самое красивое имя на свете.
Но не имя было самым примечательным в рассказах о баронессе, жившей в конце восемнадцатого века. Дело в том, что, по тёткиным словам, Медея Высокова обладала невероятной сверхъестественной силой. Современники поговаривали, что она – ведьма, и что именно она губила тех несчастных, которых сводила с ней судьба. Хотя доктора констатировали, что умерших постигла остановка сердца, всё же молва твердила своё. Также рассказывали, что в полнолуние она превращалась в чёрную кошку, и что в ночь на Ивана Купалу летала на шабаш и ещё многое, многое, многое…
«Как жаль, – иногда думала Кристина, сталкиваясь с многочисленными жизненными неприятностями, – что я не унаследовала от баронессы, ну хотя бы чуточку способностей! Конечно, превращаться в кошку мне ни к чему, но воздействовать на умы людей, заставляя их поступать так, как мне нужно, было бы очень кстати».
В тот вечер девушка пришла домой довольно поздно. Отметив с подружками начало своего отпуска, она неосмотрительно потратила почти все отпускные и до ниточки промокла под холодным колючим дождем. Приподнятое настроение быстро сменилось подавленностью и осознанием собственной бесполезности, ничтожности.
«Да что же это такое?! – плакала Кристина в подушку, – Неужели я так всю жизнь протяну?! Ничего собой не представляю! Живу кое-как! Дом – работа, работа – дом, денег не хватает, одеваюсь как старуха… А мужчины… они меня просто не видят! Мне двадцать пять лет, а у меня еще не было ничего, даже похожего на любовь! И не предвидится! Я не красивая, неудачница, и к тому же одна на всем белом свете!»
Задыхаясь в отчаянных рыданиях, она провела почти всю ночь и заснула лишь под утро.
Во сне Кристине привиделось, будто она случайно порезала руку и чувствовала жгучую боль, кровь текла ручьём и никак не останавливалась.
– Медея! – вдруг послышался нежный женский голос.
– Мама, это ты? – обернулась девушка, обнаружив, что сидит на залитой солнцем поляне у лужи собственной крови.
– Мама больше не придет, Медея, – ответила красивая статная женщина в длинном шикарном платье невероятного синего цвета. Женщина подошла ближе и взяла Кристину за окровавленную руку, – Тебе нужно чужой крови, Медея. Пойдем!
Тут вдруг Кристина неожиданно вспомнила, что она вовсе не Медея, а просто заморыш, не достойный носить это роскошное имя.
– Баронесса, я не… не…
– Ты сама виновата в этом, – властно произнесла баронесса, – Нельзя быть такой беспомощной! Порезалась – и плачешь. Идем!
Сон оборвался. Проснувшись, испуганная Кристина подняла к глазам свои