На склад этот Павлуха и Митяй пробрались через известный лишь немногим пацанам лаз, чтобы после нелёгкой схватки со старухами-нянечками и старшим воспитателем Сыщиком отсидеться, отдышаться, и до наступления следующего дня сбежать насовсем из такого недоброго для них интерната.
Они потеряли много сил после лютого их избиения Сыщиком в спальном корпусе, а затем не менее жестоких издевательств в его рабочем кабинете, где на видном месте, рядом с портретом Ленина, красовался ещё и портрет величайшего советского педагога – Макаренко3. Такого изуверства, какое было сотворено в эту ночь над ними, братья-погодки Тимохины никогда раньше не видели даже в отечественных фильмах о войне, в которых фашисты-гестаповцы жестоко издевались над беззащитными пленными. Неизвестно, чем бы вообще всё кончилось, если бы кураж Сыщика не прервал телефонный звонок. Сняв трубку и, плотно приложив её к уху, елейно улыбаясь, он засуетился-заёрзал, с мечтательной поволокой в глазах выдохнув: «Сейчас, моя луноликая, лечу!» выгнал Пожарников на улицу со строжайшим повелением, чтобы утром после завтрака явились, как штык, сюда к нему для дальнейших воспитательных процедур.
Оказавшись, таким неожиданным образом, на свободе, Тимохины тут же решили начхать на указания садиста Сыщика, и не только не являться к нему утром, но и не возвращаться этой ночью в спальный корпус. И если найти, куда бежать… да хоть в никуда… бежать, и всё!
Немного успокоившись, не спеша побрели к центру совхозной усадьбы, где у парадного крыльца Дома культуры насобирали на асфальте под фонарными столбами окурков-«бычков». Так же неспешно, обстоятельно вытрясли из бычков на клок газетной бумаги остатки махорки, свернули из газетных полосок несколько самокруток – «козьих ножек», и плотно набили их добытой таким нехитрым способом начинкой.
Вернувшись на территорию интерната, Павлуха и Митяй в первую очередь убедились в отсутствии «хвоста», то есть кого-либо, кто следил бы этот момент за ними и их действиями, и только потом проникли через тайный лаз между крышей и кирпичной стеной в продовольственно-вещевой интернатский склад. Барахло в виде одежды и прочих вещей их мало интересовало, а в продуктовом помещении они основательно подкрепились имевшимися здесь в изобилии, но почему-то практически не поставляемыми в общую детскую столовую деликатесами вроде двух-трёх сортов колбасы, копчёных свиных окороков и грудинок, говяжьей тушёнки, молочной и кофейной сгущёнки, пряников и дорогих шоколадных конфет «Кара-Кум» и «Мишка на Севере». А подкрепившись, расположились, как можно удобнее, на мягких тюках с новой