Сестру партсекретаря по окончании следствия, блестяще проведённого Наконечным, судил выездной состав суда из другого района. Формально – для максимальной объективности, ведь «свои», местные, судьи – тоже живые люди, и могли не устоять перед авторитетом «первого». На самом же деле – лишь для внешнего соблюдения этой пресловутой формальности: ну, неужели руководящие лица смежных территорий не договорятся друг с другом на их уровне, который фактически, с учётом всех факторов их многогранной ответственной деятельности повыше, наверное, и пошире районного.
И, тем не менее, «авторитет первого» за пределами своего района на этот раз не сработал – срок в два с половиной года лишения свободы суд, на голову молодого следователя, женщине всё-таки «впаял». Но, «на голову» – вовсе не означает, что вопреки его убеждениям и действиям. С точки зрения законности и просто человеческой этики Наконечный был здесь чист как слеза ребёнка. И целью расследования, согласно ленинскому «главное в наказании не жестокость его, а – неотвратимость», было для него, естественно, вовсе не добиться во что бы то ни стало максимальных санкций для виновной, или, наоборот – путём каких-то манипуляций с квалификацией преступления освободить её от наказания. Владислав лишь честно хотел восстановить полную картину происшествия и установить объективную истину по делу! А доподлинно зная все обстоятельства преступления, легче сориентироваться и в отягчающих, и в смягчающих… Ведь это было первое его дело по расследованию такого тяжкого преступления как убийство, да к тому же притянувшее к себе нездоровый ажиотажный интерес не только населения всего района, но и областной партийно-государственной номенклатуры. Поэтому закончить это дело следовало только одним образом – по чести и по истинно прокурорской совести, которая, как высказывался в своё время один из видных советских теоретиков и практиков юриспруденции15, должна быть чище, чем снега альпийских вершин.
Ну, а если обстоятельства в облике вышестоящего руководства и в виде опасений за свою дальнейшую судьбу давят на твою совесть уже в самом начале твоей службы закону так, что от мечтаний о пожизненной чистоте, сравнимой с альпийской снежной, она, совесть когда-нибудь, хочешь не хочешь, а вынуждена будет компромиссно отказаться, если, конечно, желает тебе добра? Как тут прикажете быть?..
V
Чёрт бы его забрал, этот будильник! Никакого снисхождения к хозяину… Разве можно так тарахтеть прямо в ухо промучившемуся всю ночь без сна человеку? А всё этот Десяткин, философ с большой дороги: «не спа-ать тебе, прокурор, долго, до-о-лго…» Ничего-о, сегодня на допросе он своё получит. Начало, кажется, в червонец, тьфу, в десять? Сейчас – семь. Позвоню-ка «шефу», скажу, что приболел и на утреннюю пятиминутку