Сколь ни странно, может быть, но факты Новейшей истории России еще более скрыты от нас, нежели события 1812 года. Эти факты противоречивы, взаимоисключающи – достоверное знание отсутствует, тем не менее до сего дня (за редчайшим исключением) историк всегда становился на чью-либо сторону. Я не историк и не обязан следовать дурной традиции. На мой взгляд, есть несколько причин февральско-октябрьского краха великой страны, которые представляются реальными: Система была безусловно равнодушна к экономическому противостоянию внутри народа. Пропаганде разрушительных сил, многократно усугубляющей действительные проблемы, не смогли противопоставить ничего! Революционный взрыв был также впрямую подготовлен белоперчаточной «борьбой» с крамолой и ее носителями. Отсюда (прежде всего!) произрастают корни «триумфального шествия советской власти», неспособность белых правительств противостоять этому «шествию». Те, кто легко предал Государя в феврале 17-го, и те, кто простодушно обрадовался «свободе» и «демократии», – все они искренне не понимали, что «демократический» Февраль – это накатанная дорога к легитимизации самой кровавой власти всех времен и народов. В феврале 1917 года Александр Блок с восторгом слушал «музыку революции», но в январе 18-го спохватился и рассказал о «Двенадцати» палачах России, которых даже Иисус не может вывести из кровавого холода на свет Божий. Воистину – велика сила у советской власти…
Я не разделяю точку зрения вождя революции о партийности и партийной литературе. У меня нет «партийного взгляда» на события революции и Гражданской войны. Но я человек, и мне больно за поруганную, растоптанную Россию, которую разного рода мессии вот уже целый век толкают в помойную яму истории.
Этот роман – о несчастных, запутавшихся в сетях истории и бессмысленного бытия, о тех, кто собственными руками выстлал дорогу в Ад, увы, не только себе.
Это о нас с вами. Обо всех.
Г. Рябов
Часть первая. Но не победил…
Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить.
Осенью 1915 года наследник Алексей Николаевич впервые в жизни расстался с матерью и уехал с отцом в Могилев – «на фронт», так он считал. Осень выдалась ясной, по утрам то и дело бил сквозь золотую листву солнечный луч и вспыхивала серебристыми искрами вода в пруду – мальчик прогуливался по дорожкам парка вместе с Государем на равных, как взрослый. Спустя четырнадцать месяцев революция уравняла перед лицом смерти всех…
А сейчас спокойно и бездумно (имеет же право даже Верховный главнокомандующий выбросить из головы хотя бы на полчаса фронт, войска, снабжение) шли они через мостик, вроде бы такой знакомый, такой похожий на привычные – в Гатчине…
Следом два конвойных вели в поводу лошадей – и царь, и наследник, и казаки были в полевой форме: как только началась война, армия и гвардия мгновенно переоделись, исчезли цветные сукна и золото эполет, форма приобрела землистый фронтовой оттенок, все стали похожи друг на друга – как дети из приюта.
А мальчик, одетый в серую солдатскую шинель и полевую фуражку, по-мальчишески размашисто вышагивал, стараясь не отстать от отца…
Третьего дня, во время обеда, он взял с тарелки половину арбуза, но не разрезал аккуратно, а подошел к одному из приглашенных сзади, то был уважаемый генерал, впервые оказавшийся на подобном обеде и оттого немного робевший (наверное, потому, что сбылась мечта: какой подпоручик со дня выпуска не мечтает об обеде за царским столом – по праву Высочайше пожалованного чина), и со всего маха надел половинку арбуза его превосходительству на голову. Полетели брызги, добротный генеральский китель мгновенно превратился в кровавое знамя восставшего пролетариата, все онемели. А мальчик весело рассмеялся… Что ж: и наследник императорского престола в одиннадцать лет – всего лишь ребенок. Кто-то шепотом вспомнил – в оправдание – об известной болезни Алексея – царю же было неприятно: случай выбивался из привычного. Подумал: станет императором – и вот такое… И тут же отогнал скверную мысль – до его царствования, слава Богу, еще далеко.
…А вот два года назад мальчик вел себя просто, вызывая всеобщее восхищение улыбчивостью и добротой. Долгие и мучительные дни празднования трехсотлетия Династии прошли величественно, торжественно, особенно запомнился первый день; склонилась в поклоне – разом,