ника не улетит, как бы ни хотела улететь куда угодно подальше отсюда, как она придумала давно, еще в детстве, когда падала в обморок, притворялась, конечно, притворялась, подсмотрела в мультике, что так можно обратить на себя внимание, можно отвлечь, а можно и спрятаться, спрятаться от всего, от этого страшного, ведь нику всё еще мучит один и тот же сон, что она идет по дому, больше похожему на дворец, а вокруг разлито красное и она знает, что это кровь, но еще не знает чья, и ника зовет маму, зовет папу, но никто не отзывается, а двери закрыты, и она один на один с этим домом и страхом, что за ней никто не придет, как в том злом анекдоте, где сначала они пришли за евреями, потом за коммунистами, а меня из садика так никто и не забрал
нику не забрали из садика, нику приковали цепями к скале, так что ника не может двинуться с места, ника не может бежать, ника не может, не может, не может, не может, но ника должна, должна открыть глаза и сказать: да, это он, это мой брат никита, никита, никита, мой младший брат никита, который родился таким слабым, что не мог открыть глаза, прямо как я сейчас, и маме его не отдавали месяц, и он лежал там, в палате, весь утыканный трубками, а я смотрела и не верила, что он настоящий, потому что настоящие дети совсем не похожи на тех, которых показывали в телевизоре, таких пухлощеких пятимесячных новорожденных, потому что никто не покажет настоящего новорожденного – страшный, сморщенный комок, который фу, непонятно, а у мамы всё еще живот и я жду, когда же появится тот ребенок, который настоящий, как сейчас жду, когда мне покажут настоящего никиту. но это всегда и был настоящий никита, никита, никита, которого я помогала купать, а он смотрел на меня так, как никто и никогда больше не, как умеют смотреть только дети – совершенно абсолютно безгранично доверяя, так что ты, даже если и хочешь дернуть его за этот бесячий пальчик, ущипнуть, и уже тянешься, ведь папа папа папочка ушел из-за него, но натыкаешься на этот взгляд, и отводишь руку, и целуешь этот миленький маленький пальчичек, ведь вас всё равно трое, да, папа ушел, но пришел никита, и кто сказал, что теперь будет хуже, кто это сказал, сказала, сказала, конечно, это сказала она
папа остался там, где остался никита, где никиты больше нет, какая теперь разница, что с телом дальше, если дальше больше нет, как он смел, зная, что дальше нет, нет вида на надежду, надежда умирает, когда врач в белой комнате выдвигает полку холодильника, а там нетнетнетнет не надо пожалуйста не хочу не могу убрать вытереть санитайзером вот так лучше потрогать лицо вдохнуть запах спирта здоровья димы больницы морга нетнетнет не могу выйти отсюда куда угодно в курилку там курят