Отец бросался то на одного, то на другого. Не пускал. Ударил иного по руке, там, где одна пластина доспеха прилегала к другой и видно попал по коже. Тот зашипел ,чисто змеюка.
Обернулся к отцу:
– Старик. Ты – не нужно! И эдак рукой махнул, просто как отмахиваются от назойливого насекомого, но удар был сильный, отец отлетел в сторону и упал на руки деревенских.
– Неееет! Отец! Сволочи! Пустите меня! Не хочу! Не хочу! Не хочу!
Я заплакала, задергалась, пытаясь освободиться. Но что богам мои слезы, мои страдания: они бросили под ноги старосте несколько разноцветных камней и потащили нас прочь. От горя мой разум помутился, и я не помню, что было дальше, как нас грузили на корабль, как Мамо опускали на нижнюю палубу, в грозовой отсек, а меня в одну из кают. Воистину бойся желаний своих. Еще недавно я мечтала оказаться на корабле и посмотреть его изнутри, и вот, я здесь, вот только радости нет, ни гроша. С этой мыслью я отрубилась окончательно.
Глава 2
Очнулась я от того, что в лицо мне тыкала плошку с водой какая-то мерзкая синяя морда. Морда щербато улыбалась и мычала, как наша главная деревенская корова. Испугалась ли я? Ну а то. Завизжала так, что морда бросила плошку и, обдав меня брызгами воды, отскочила в угол, скрючилась там и принялась раскачиваться, тоненько подвывая.
– Тиберий, ну зачем ты пугаешь девочку? Я же тебе сказала разбудить и напоить, а не довести до икоты.
Голос был сочный, густой, как и борода его обладательницы. Только сейчас я заметила: в ногах моей койки сидит и медленно курит трубку самая странная женщина, которую я когда-либо видела. Красивая, но по-своему. Миндалевидные глаза, густые ресницы, покатые загорелые плечи, красивое ярко-алое платье с богатым золотым шитьем и борода. Роскошная, иссиня-черная, она достигала почти середины груди и смотрелась так же неуместно, как и розовая попона на моём Мамо. Как-то я сплела такую из ниток, хорошую, добротную. Но Мамо, паршивец, моих стараний не оценил и сжевал ее в первый же день. Цвет видели те ему не понравился. Тоже мне модник нашёлся. А женщина медленно поднялась, со вздохом отложила вонючую трубку и заново наполнила плашку из ведра с водой.
– Как тебя звать-то, пигалица? Меня Анетт кличут. Ты на броду то не смотри, женщина я. Просто у нас в роду все такие. И мать моя, и бабка, – все бороду носили. Говорят, что это проклятие, от Богов. А по мне, так милость. Дурак, что на красоту ведётся, ко мне и близко не подойдет, а кто подойдет, так тут уж смотреть надо, раз внешность не отпугнула, тогда это может любовь? А вон то чудо с ушами – мой брат Тиберий. На красавца он не похож, но в общем-то неплох, и если тупит, то лишь иногда. Тиберий, ну поди сюда, познакомься с девочкой.
Тиберий оказался карликом. Всё его тело, насколько я могла понять, было сплошь покрыто сложными татуировками. Узоры переплетались, как змеи в любовный период, руки,